<!--HTML-->
<link href="https://fonts.googleapis.com/css?family=Playfair+Display:400,900|Lato:100|Cousine" rel="stylesheet"><style>#sound {width: 550px; background-color: transparent; position: relative;}
.silence {width: 550px; background-color: transparent; position: relative; height: 100px; overflow: hidden;}
@-moz-keyframes ontheblinkk {18%, 29%, 35%, 37%, 43% {color: transparent; text-shadow: none;} 16%, 28%, 30%, 34%, 36%, 38% {color: #030303; text-shadow: 0 0 5px #030303, 0 0 10px #5a8dd2, 0 0 15px #4375cd;}}
@-webkit-keyframes ontheblinkk {18%, 29%, 35%, 37%, 43% {color: transparent; text-shadow: none;} 16%, 28%, 30%, 34%, 36%, 38% {color: #030303; text-shadow: 0 0 5px #030303, 0 0 10px #5a8dd2, 0 0 15px #4375cd;}}
@-moz-keyframes ontheblink {21%, 39%, 45%, 47%, 53% {color: transparent; text-shadow: none;} 26%, 38%, 40%, 44%, 46%, 48% {color: #030303; text-shadow: 0 0 5px #030303, 0 0 10px #5a8dd2, 0 0 15px #4375cd;}}
@-webkit-keyframes ontheblink {21%, 39%, 45%, 47%, 53% {color: transparent; text-shadow: none;} 26%, 38%, 40%, 44%, 46%, 48% {color: #030303; text-shadow: 0 0 5px #030303, 0 0 10px #5a8dd2, 0 0 15px #4375cd;}}
.soslyr {color: #030303; text-shadow: 0 0 5px #030303, 0 0 10px #5a8dd2, 0 0 15px #4375cd; font: 100px Playfair Display; letter-spacing: -5px; text-align: center;}
.out {-moz-animation: ontheblink 10s infinite; -ms-animation: ontheblink 10s infinite; -webkit-animation: ontheblink 10s infinite;}
.out2 {-moz-animation: ontheblinkk 10s infinite; -ms-animation: ontheblinkk 10s infinite; -webkit-animation: ontheblinkk 10s infinite;}
.soslyr2 {padding: 10px; text-align: right; font: 8px cousine; color: #030303; text-transform: uppercase;}
.soslyr3 {color: #030303; font: 8px cousine; text-transform: uppercase; text-align: left; padding: 30px 0px 0px 40px; margin-bottom: -25px;}
.soslyr3:after {content: ""; display: inline-block; vertical-align: middle; margin-left: 20px; height: 1px; background-color: #030303; width: 220px;}
.soslyr4 {color: #616161; font: 20px lato; font-weight: 100; text-transform: uppercase; text-align: center; margin-top: -15px; padding: 0px 0px 30px 0px; letter-spacing: 30px; margin-left: 35px;}
</style><center><div id="sound"><div class="soslyr3">the blood you bleed // you wanna make a</div>
<div class="soslyr">M<span class="out">O</span>N<span class="out2">ST</span>ER</div><div class="soslyr4">make me</div></div></div><div style="width: 550px; font-family: arial; text-align: right; text-transform: uppercase; font-size: 7px;"></div></center>

[indent]гюн знает, что не оправился от случившегося, потому что пропил эти годы. пропил, позабыл, запамятовал. время лечит, если ты не вырезаешь это время из своей жизни, им чангюн. он все чаще повторяет вслух эту идею, будучи трезвым. все чаще повторяет, все реже позволяет себе трезветь. слишком долго бегал, закрывая уши как ребенок — не хочу, не буду. достаточно долго, чтобы вдруг оказаться совершенно взрослым человеком, от которого общество требует ровно столько же, сколько и от остальных. а где же поблажки? так привык ими пользоваться, что не заметил, как все привилегии были у него отняты. так привык [не ценя] к особому отношению, что так и не научился жить без него, отказался учиться. гюн привык быть примером для подражания, объектом восхищения. привык настолько, что отказался жить в мире, где ни первым, ни вторым не является. боги, им чангюн, ты был таким хорошим мальчиком, — причитает пожилая учительница младших классов. она в отличии от других все еще считает своим долгом читать ему нравоучения и пытаться вернуть на правильный путь, остальные же лишь усмехаются — его преображение было вопросом времени всегда. хорошие парни и школьные любимчики или уезжают из города, или город съедает их с потрохами. гюн пытался уехать, но сеул уже положил на него глаз и никуда не отпустил. давай, им чангюн, сваливай всю вину на город, общество, судьбу, лишь бы не на себя. гюн свят как ангел, а мир несправедлив и жесток. от одной только мысли становится тошно, не правда ли? или это литры алкоголя, которые он потребляет жадно, будто это в последний раз. это всегда последний раз, им зарекается. cтупает одной ногой в бар, другой — в могилу, и обещает, что последний раз. гюн мечтает или пропить остатки чистого разума, или прекратить эту пытку сам над собой. ни на то, ни на другое у него не хватает духа. его сегодняшняя попойка прошла под девизом — никто не меняется, ничто не меняется. и хоть изначально, им поднимал «тост» за других не_меняющихся, но в итоге выпил за себя. чангюн не меняется, все так же боится столкнутся с реальным миром, как и много-много лет назад. не семь, даже больше. его страх породил себя, когда он был совсем наивной ромашкой, укладывающей волосы по новой моде, лишь бы не отличаться от других. чангюн так боялся осуждения, что переиначивал не только свои вкусы в одежде, но и всего себя, под мнение общества. выкидывал все неоднозначное, что вызывало больше вопросов, чем радости, на помойку так легко, будто оно совсем его не волнует. выкидывал из памяти всё, что казалось слишком травмоопасным, убегал от неоднозначного, прятался от раздражающего и расстраивающего. и продолжал жить, будто этого и не было. со временем достиг таких вершин в этом искусстве, что научил себя забывать. как и что — им не помнит. лишь от одной травмы убежать не удалось, не получилось выкинуть из головы, и теперь гюн ступает одной ногой в бар, другой — в могилу.

[indent]алкоголь отрезает любую связь с реальностью. разум растворяется в абстрактном ощущении отсутствия земли, почвы под ногами. все чувства гюна притупляются. остается лишь непреодолимое желание проспаться. не спать, а проспаться. он ненавидит быть настолько пьяным, когда кайфовый момент уже прошел и наступает лишь тяжелые часы вертолетов, приступов тошноты, тяжелого вялого тела, которое им не может контролировать. и р о н и ч н о. алкоголик, который не любит чувство опьянения. гюну тяжело дается похмелья, поэтому он пьет еще больше в погоне за этим моментом x, когда ничто не важно, и он не важен. но этот момент такой молниеносный и неуловимый, что ему едва ли получается словить его чаще, чем раз в месяц. всё остальное — пытка, истязание. дурман под именем «тэмин» одолевает так резко, мозг окутывает черный непроглядный туман, скорее дым, вздымающийся над пепелищем, где раньше была его жизнь. всё расплывается — картинки, звуки, мысли и воспоминания, и гюн позволяет себе отпустить. отпустить в основном себя в свободное плаванье, не заботясь ни о собственной сохранности, ни о том, что становится обузой для других. им никогда не просил его спасать, так легче: по крайней мере, когда другие смотрят на него с разочарованием и обидой от того, что не сумели, он пожимает плечами и говорит, что никого ни о чем не просил и никому ничего не обещал, хоть и давится чувством ничтожности своего существования. чангюн так и научился мириться с мыслью, что всех разочаровал. разочаровал сам себя, ибо посмотри во что ты превратился, им чангюн? у него были планы, мечты и надежды, а теперь что? если есть бутылка — то уже неплохо. а ещё есть тэмин, который в который раз пытается убедить себя или кого-то ещё, что не любит гюна, наговорив ему кучу растекающихся радужными красками комплиментов.

[indent] — тэмини, ты думаешь, что я тебя люблю? какое самомнение. да я тебя не просто не люблю, а ненавижу, ебучий нарцисс, —

[indent]чангюн же в долгу не останется. и в это бессонное время суток, как и во все предыдущие, гюн застревает между прошлым и будущим, совершенно теряя себя настоящего. может его и нет, им? может быть ты — всего лишь слабая тень себя до_тэмина? именно до него, потому что никого кроме него никогда не любил и уже не полюбит. кто бы мог подумать, что им чангюн – однолюб до мозга костей. отголоски привычного, старого, еще таятся в подсознании, но полностью перекрываются его личным чёрным богом, религия меняет людей. с ним рядом одурительно пленительный тэмин, он бы продал душу и свои пожитки лишь бы дотащить такой подарок судьбы до дома — ведь это крепость, в неё входят только самые близкие, доверительные лица. но пока, гюн ещё держит себя в руках [фраза имеет двойное дно, учитывая его планы на ночь, когда он доберется до необходимого пункта назначения], ещё не позволяет себе лишнего. сегодня им собирается стать для тэмина не больше, чем сукой, которая так активно поддерживает совсем не_лёгкий флирт и не даст. почему бы и нет? сам тэмин подарил ему бесплатные наглядные уроки в этом искусстве, и он подумывает отомстить, хоть и его месть пока что проецируется несдержанно. по крайней мере, не одна из тех, которые он бы не смог скрыть, не смог держать при себе, как и остальные свои грешки, которые хоть и давят своим грузом, но пока что не тянут на дно. гюн же сможет действительно держать себя в руках, да?

[indent]пока что да. алкоголь играет в крови и отдает легким румянцем на щеках, но гюн моментами незаметно дотрагивается до своего значка под курткой большим пальцем, чтобы напомнить себе кто он. этот замок на сердце — и есть гюн. ничего другого за всё сужающейся радужкой глаз нет. осматривает свою жертву плотоядно, продолжая убеждать себя в фантомном контроле над ситуацией. из-за таких парней, как тэмин можно сходить с ума, он явно это чувствует, потому что видел и знал слишком много. и большинство — бесчувственные, неинтересные подстилки, не готовые предложить ничего кроме тела. а тэмин для гюна — не такой. он это видит в блеске его глаз, уверенным движениям и каком-то осадке и густой дымке, которые оставляют его слова после себя. не задумывайся, не лезь. это не твои проблемы. уголок губ плавно ползет вверх от одной только мысли, чтобы гюн хотел с ним сделать. мысли же не запрещаются? всё под контролем. им бы отвез его в дорогущий отель, залез бы в штаны еще в такси и не выпускал из рук [по большей мере из рук] хозяйство пока первые лучи солнца не заиграли на их телах. вот такой ты ебаный романтик, им чангюн, да? гюн шумно вбирает побольше кислорода в лёгкие, почти медитируя, лишь бы не кончить от одних только фантазий. не замечая, как стираются колёса машины, во время неожиданного торможения. им чангюн уже и забыл, что они тронулись с места, он-то явно тронулся умом от того, кого без памяти любит. и д и о т. штаны уже неприятно жмут, и им точно не помнит чья именно это вина — простого друга тэмина, что ни на секунду не оставлял его мысли в покое, или этого чрезмерно соблазнительного плюющего ядом направо//налево тэмина, что занимает его последние минут десять, двадцать? когда им сутками ходит как ошпаренный, как оголенный нерв, вздрагивая от каждого касания, каждого сквозняка на шее, каждой высокой ноты в чужом голосе, не уставая [врёт, пиздец как уставая] прятать неудержимое желание за папкой с делами в полицейском участке, а лучше застегнув не по размеру новую форму, уже трудно определить, что именно довело его до определенной кондиции в этот раз. чангюн молчит, слушая тэмина, игнорируя, пропуская его слова мимо ушей и продолжая доводить его, не перемещая взгляда, лишь разворачивается к своему собеседнику, закидывая ногу на ногу, убирая их с приборной панели, но не как английский педант, а американский денди — щиколоткой на колено. в этих брюках и в такой позе можно скрыть твое растущее желание, отдувающее тягучей болью внизу живота. да, гюн, докатился, выбираешь брюки по утру по принципу где легче спрятать стояк. им — это одно желание, им — и есть желание. и это вина тэмина. поза оказывается менее удобной, чем обычно, необходимо пару лишних движений, чтобы усесться поудобней, но в таком месте это не представляется возможным без привлечения ненужного внимания к нижней части. ему так некомфортно//неприятно, что гюн начинает злиться на виновника своего состояния, начинает его винить, обходя стороной мысли, которые полностью с ним не согласны. в этом его суть — может прекрасно знать и осознавать истину и правду, но лучше выходит её игнорировать. глаза гюна блестят влюбленностью и увлечением только в темноте ночи сеула, и оказываются безразличным льдом при свете дня. а лучший друг — и есть сеульская ночь. еще вдох. всё еще под контролем, им чангюн?

[indent]уже нет. потому что губы тэмина оказываются прямо на его. будем честными, им надеялся на что-то подобное, поэтому не растерявшись принимает, гостеприимно разомкнув уста. чангюн усмехается ему в самые губы. такой напористый, такой … целеустремленный. гюну очень нравится такой настрой. гюну нравится, что он сдался. гюну нравится, как тэмин контролирует всё, не разрешая пошевельнуться. гюну нравится это чувство, будто он ему жизненно необходим. ключевое слово: будто, но мы же не будем о плохом в такой прекрасный вечер? им лишь углубляет поцелуй, устраивается на его губах поудобнее, словно единоличный властитель, который позволяет своему фавориту приблизиться. губы тэмина — чистый спирт, алкогольный наркотик, который окутывает его с головой, позволяя забыть кто ты, где ты и зачем ты. гюн умеет быть нежным, он гладит тэмини по щеке, заставляя разомкнуть губы ещё больше, надавливая на подбородок большим пальцем. красиво, да? физически чувствует, как расширяются зрачки има, выдыхает, медленно, прямо в уста тэма, передавая ему дозу из себя, медленно сокращая между ними расстояние, переползая со своего места чётко, устраиваясь сверху прямо на тэмини, чтобы накрыть чужие губы своими. каждое прикосновение становиться ярче и хочется больше. чангюн мнет губы тэмина так нахально, кусаясь и вмешиваясь большим пальцем, будто ему всего мало. гюну так хочется утолить свое желание, подарить всего себя в благодарность за это внимание. так хочется отомстить тэмину за его холодное отношение, безжалостное безразличие. так хочется вообще ни о чём не думать.

[indent] — малыш, мне тоже похуй. я просто хочу тебя трахнуть прямо здесь и прямо сейчас, — им лжёт, ему совсем не похуй, он будет трахаться  с  л ю б о в ь ю. чангюн всегда ебётся с чувствами, поэтому, видимо, так редко это происходит.

[indent]гюн разрывает поцелуй резко, ровно также, как покидает своё насиженное место, напоследок проезжаясь бёдрами по тэмину, буквально выпрыгивая из автомобиля. открывшаяся дверь импалы скрипит с неодобрением, но гюну и правда похуй, он уходит из машины не один, а вцепившись в воротник рубашки тэма, чтобы вытянуть его следом. им никогда не шутит, если он реально хочет, он получает.

[indent]чангюн не успевает ничего сообразить, как за пару шагов оказывается втиснутым в капот своей же импалы, но зато так ярко и явно чувствует, как в его спину упирается сразу две вещи – сталь машины и спинка рукоятки глока, о котором, им случайно позабыл, удивляясь, как он вообще не выпал, видимо, благодаря гравитации и специальному поясному креплению. чангюн переводит взгляд на рубинового мальчика, чьё имя тэмин.  им проталкивается к нему вперёд, стесняя их движения и раздумывая, куда бы деть руки. вопрос решается сразу – на шею. гюн захватывает его, притягивая ладонями, принуждая склониться ещё ниже, тягостно, медленно, балансируя на грани не_разумного, криминального и запретного. има захватывает эта игра, он словно волнообразно подтягивается на нём, как будто танцует вокруг него как у шеста, забирается на него как на самый высокий холм. чангюн обожает, когда тэмин называет его по имени, надеясь, что ураган ли доставит в страну его волшебника. гюн рокочет от этого сильнее. ему приходится слегка спуститься вниз, прогибаясь в планке, устраиваясь в положении полусидя на бёдрах, подпирая копчиком авто. им тянется к губам тэмина вновь и отворяет, как послушный мальчик свой рот, позволяя войти фимиаму, льстиво восхваляя его про себя. этот жест – как приглашение для него, намёк, что не только туда сегодня рубиновый тэмин имеет доступ. гюн окидывает разброзданным взглядом парня и вторгается насильственно в его губы, беря штурмом. язык чангюна нападает на его, подавляя своим присутствием, чтобы подложить бомбу под него. свирепый и беспощадный террорист, который не дрогнет, подбрасывая взрывоопасный запал. поцелуи чангюна с разбоем и натиском, уста атакуют и отстаивают свои права. им накрывает его губы своими, не отступая и не давая ему ни единой возможности перехватить их. специально задевает все рецепторы тэмина, отстраняясь, когда лекарство оказывается в нём. чангюн не даёт себе право тоже быть накормленным остатками, а решает продолжить дальше натирать его наркотическим веществом. собой. им тянется к лицу тэмина, запрокидывая его голову, обжигая губами и дыханием выступ шеи, припадая к нему. ещё один волнующий символ мужественности – выделяющийся кадык. гюн очерчивает его влажными круговыми движениями с помощью кончика языка и губ, перемешивая вращения по/против часовой стрелке. чтобы запутать больше, чтобы свести с ума. им не может удержаться, нетерпеливо возбуждаясь, ему мешает глок, который слишком активно толкается в бок тэмина. поэтому чангюн выуживает его из пояса и вместо того, чтобы положить, скажем, на крышу автомобиля, прислоняет дуло к его виску [ненадолго], чтобы тут же пройтись до грудной клетки. а что если выстрелить ему в сердце и разбить его также, как тэмин расхерачил на мелкие осколки его?!

[indent] — ты нарушил сразу несколько законов, т-э-м-и-н-и?, — гюн срывается на шёпот, выстанывая его имя, каждую букву, словно сейчас как на своём прикрытии задерживает очередного дилера. им пускается во все тяжкие. — придётся за них расплатиться. и кстати, my love, я не уберу свой ствол, — гюн ведёт пушку ниже, к замку его штанов, настойчиво стремясь вскрыть, вдоль всего туловища лучшего друга, начиная живописно очерчивать и описывать выступающую возвышенность, не жалея тэмина.

[indent]им чангюн сошёл с ума и заряжен больше, чем его пистолет.