Sa kuula – ka südamel on hääl

думал ли итан, что в двадцать один перестанет контролировать свою жизнь настолько, что позволит себе желать лучшего друга? думал ли итан, что в двадцать один будет прикусывать опухшую нижнюю губу, лишь бы сохранить хоть каплю самоконтроля и не наброситься на лучшего друга прямо здесь, прямо сейчас, когда они в узком коридоре? думал ли итан, что в двадцать один низменные, животные инстинкты возьмут верх над простым запретом из негласного кодекса лучших друзей - не смотреть ТАК на лучшего друга? нет. нет. и ещё раз нет. итан никогда не думал, что как только увидит румянец на щеках своего тедди, захочет прорычать: что ты, блять, делаешь со мной?! итан никогда не думал, что как только первая волна безумной страсти чуть спадёт, его тут же накроет новой, ещё более сильной, просто потому что его тедди смотрит на него так п о ш л о, что коленки дрожат. итан никогда не думал, что его тедди будет так необходим, таким желанным, что от этого будет больно.
сначала еле заметно - желудок просто начинает привычно за сегодняшнее утро стягиваться в тугой узел. всё сильнее и сильнее, пока даже глотать не становится больно. итан пытается себя успокоить, пытается убедить себя в том, что надо расслабиться, но как тут расслабиться, когда тедди рядом, когда тедди крепко держит его за руку? никак.
затем боль усиливается - образовавшийся узел давит сильнее, словно пытается перекрыть любой доступ кислорода. итан пару раз беспомощно открывает рот, безуспешно пытается сделать вздох, но как это сделать, когда тедди рядом, когда тедди делает шаг вперёд? никак.
а потом становится просто невыносимо - по телу проходит судорога, и от сцепленных, кажется, намертво рук исходит такой жар, что итан хочет сорвать с себя единственное, что на нём осталось; хочет прикоснуться к себе; хочет сделать это перед ним, не сводя с него затуманенного, возбуждённого взгляда. итану не стыдно за свои желания. итану не стыдно за свои мысли. потому что как, вашу мать, держать себя в руках, когда тедди рядом, когда тедди хочет тоже самое? НИКАК!
итан инстинктивно делает шаг вперёд, шаг к своему тедди, когда тот идёт к нему. не позволяет ни себе, ни ему опомниться от того, что только что произошло за кухонным столом. не даёт ни себе, ни ему ни единой секунды на то, чтобы одуматься, чтобы хотя бы попытаться сказать себе стоп! итан боится это признавать, но он не хочет говорить стоп. итан не хочет, чтобы это прекращалось. даже в самых сокровенных фантазиях итан не мог предположить, что целовать тедди, быть с тедди - это так... волшебно. именно волшебно, потому что у итана нет никаких других слов, чтобы описать это. все другие слова меркнут в сравнении с его теодором марлоу. тедди - волшебный. и это итан не боится признать.
итан инстинктивно делает шаг вперёд, шаг к своему тедди, когда тот идёт к нему. коридор кажется таким широким, когда хочется быть ближе к разгорячённому телу; когда хочется прижать теда к себе так близко, чтобы дышать было трудно. итан уверен, что легко справится с недостатком кислорода в лёгких. манящие губы теда, сейчас так соблазнительно опухшие и раскрасневшиеся, стоят того, чтобы постоянно задыхаться. чтобы каждую секунду оттягивать момент, когда придётся делать несколько судорожных вдохов подряд для восстановления дыхания. чтобы чувствовать саднящую тяжесть где-то между рёбрами, как раз там, где учащённо бьётся сердце. итан беспомощно открывает рот, но вместо вдоха тянется к чужим губам.
итан инстинктивно делает шаг вперёд, шаг к своему тедди, когда тот идёт к нему. их пальцы всё ещё крепко сцеплены, и кажется, что они никогда уже не смогут существовать отдельно друг от друга. итан чувствует, как у теда слегка дрожит ладонь; видит, как взгляд теда бегает по его лицу в панике. итан принимает это всё и старается никак не реагировать, потому что знает, что его собственный взгляд так же мечется по лицу тедди в поисках малейшего намёка на отказ. если тед скажет "нет", если тед не захочет идти дальше, они остановятся в ту же секунду. итан уже получил всё, что требовалось для проекта. когда итан чувствует обнаженной спиной холод стены, он не сдерживает ухмылки. мой тедди хочет.
итан больно ударяется затылком о стену, но его это не волнует. он не замечает ноющей боли, потому что все его мысли сосредоточены на том, чтобы понять, что говорит тед. итан уверен, что тед говорит что-то очень важное, но улавливает только отдельные слова. непослушный. роспись. на этом. у итана получается только несвязное бормотание в ответ, ведь мозг словно воспалён - отказывается нормально функционировать, отказывается управлять телом и посылать чёткие указания. всё свелось к чувствам и инстинктам. к чему-то животному, что толкает людей на необдуманные поступки. итан перестал считать свои необдуманные поступки за сегодня сразу же, как только попросил теда о помощи.
- твою ж... - итан прикусывает губу, чтобы заглушить стон. прикусывает губу, чтобы хоть как-то отвлечь себя, потому что знает - если не сделает над собой усилие - сорвётся. слишком быстро и слишком резко, утянув теда за собой. через пять секунд итан признаёт - уже сорвался. уже никак не может отвлечь себя от теда. в голове, как заезженная пластинка: тедди. тедди. тедди. итан делает себе пометку - поблагодарить всех богов за то, что он сейчас прижат к стене. за то, что у него есть опора, потому что ноги снова ватные, колени снова трясутся и ещё несколько мгновений, и итан упадёт. но тед здесь, тед держит его крепко, приковывает к одному месту, не давая сползти вниз на пол. губы у теда обжигают, оставляют алые метки/ожоги на его шеею губы теда сбивают все мысли в кучу и уничтожают последние крупицы самообладания. итан бездумно водит пальцами по стене, смахивает несколько стикеров, о чём потом будет очень долго корить себя, но сейчас ему не до этого. сейчас значение имеет только тед. его тедди.
им надо всего несколько шагов, чтобы оказаться в комнате, где ещё с утра разбросаны исписанные размашистым почерком листы бумаги, карандаши и книги. итан наступает на всё подряд, спотыкается о пустую кружку, но не отводит взгляда от теда. как заворожённый следит за тем, как тед стягивает с себя футболку, которую итан хочет разорвать на тряпк уже минут десять. как заворожённый смотрит на теда, на то, как тяжело поднимается его грудь от учащённого дыхания. как заворожённый смотрит на теда, который точно также смотрит на него. где-то отдалённо слышится, как футболка теда задевает на полке несколько книг, которые падают на пол.
- despacito, amigo*, - итан хрипло смеётся, не двигаясь с места. он уже сделал первый шаг. он уже сделал всё, что от него зависело. теперь ход за тедом. теперь итан должен просто ждать, как преступник ждёт приговора, готовый ко всему. итан не боится отказа. итан не боится, что тед развернётся и уйдёт, а через пару часов они будут вести себя, как обычно. итан не боится, что тед больше никогда не посмотрит ему в глаза. это было бы просто. принять такое и делать вид, что минутной слабости и вовсе не было - удобно и легко. сложнее окончательно переступить черту и потом делать тот же самый вид, когда от одного воспоминания об этом утре бросает в жар, и на щеках появляется предательский румянец. это будет невыносимо не иметь возможности прикоснуться к разгорячённому телу, ощутить, как кожа под длинными пальцами покрывается мурашками, видеть, как на лице теда отражаются все грешные мысли, проносящиеся в его голове в этот момент. вот чего боится итан - того, что произошедшее останется одноразовой акцией помощи. - у нас ещё много вр... oh god! - итан дёргается и взмахивает руками, словно это может помочь прийти в себя. итан снова до боли прикусывает нижнюю губу, когда чувствует губы теда на своей груди. когда чувствует язык теда на своём теле. это невыносимо. какая-то адская пытка, которой тед подвергает итана, из-за чего итан содрогается и учащённо дышит, стараясь сдержать новый громкий стон [какой за сегодня?]. итан уже не надеется на то, что сможет держать ситуацию под контролем. потому что тело предательски отзывается на ласки. потому что итан слегка прогибается в спине, не скрывая от теда ничего. сам же цепляется за плечи друга, оставляя на них полумесяцы от коротких ногтей. сам же хаотично водит ладонями по спине, вниз по позвоночнику и обратно вверх к выпирающим лопаткам. сам же возвращается пальцами к плечам и проводит по рукам - обводит каждую напряжённую мышцу. и не сдерживает довольного шипения. потому что то, что делает тед - приятно.
они слишком быстро оказываются на постели. падают на разбросанные по покрывалу бумаги, которые итан уже несколько дней не может убрать. они помечены зелёными стикерами, но итан всё равно - он готов уничтожить всё это, лишь бы не мешало. итан готов уничтожить любые преграды. особенно застенчивость теда. особенно свою нерешительность. потому что это тед - его тедди, а не кто-то, о ком итан знает только имя и предпочтения в литературе. потому что это его тедди, которого итан пообещал защищать от любых напастей. кажется, сейчас теда надо защищать от самого итана.
- чёрт... - итан шипит сквозь плотно сжатые зубы, когда чувствует руки теда на своём заду. итан стонет быстро и чуть громче, чем следовало, немного свистя, и дёргает бёдрами, проходясь пахом по паху лежащего под ним теда. итан вдавливает друга [разве можно после такого всё ещё называть теда другом?] в матрас, хаотично оставляет теперь свои алые метки на шее и ключицах, а ладонями скользит по бокам теда, всё ниже и ниже, пока не доходит до бёдер. итану нравится чувствовать теда, нравится то пьянящее ощущение, которое они оба сейчас испытывают. итан не думал, что это будет настолько хорошо. блять.
ему надо несколько минут, чтобы понять, что говорит тед. итан продолжает целовать теда, когда до него медленно доходит смысл сказанных слов. - никогда не был с мужчиной, - это не вопрос. утверждение. итан знает, что тед никогда не был с мужчиной. если бы такое произошло, тед бы сразу рассказал всё. у теда нет от него секретов. итан отрывается от такой желанной шеи, на которой россыпь покрасневших отметин скроет, разве что, водолазка. - no te preocupes, sé qué hacer,** - итан знает, что тед его не понимает, но давно уже заметил, что стоит ему начать говорить на испанском, как тед успокаивается. итан знает, как этот язык завораживает. и сейчас ему надо, чтобы тед перестал нервничать. сейчас итан хочет, чтобы тед расслабился; чтобы получал только удовольствие от происходящего. итан смотрит теду прямо в глаза - серьёзно и пристально, как будто пытается сказать: "всё будет хорошо". всё правда будет хорошо.
итан снова припадает губами к шее, на которой уже нет свободного места между засосами. только теперь намного мягче, почти невесомо, дразня. сползает ниже, покрывая такими же легкими, манящими поцелуями грудь и живот теда, иногда позволяя себе вольность - прикусить смуглую кожу и не отпускать до тех пор, пока не услышит хриплый выдох. итан оставляет влажную дорожку на теле теда, оставляет себе путь, по которому обязательно потом вернётся к желанным губам. у итана такие же холодные ладони, как были несколько минут назад у теда, но дыхание - горячее. он прикусывает тазовую косточку и тут же проводит по укусу языком - извиняется за причинённый дискомфорт, но усмешка на пухлых губах говорит о том, что итану совсем не жаль. ему нравится то, как реагирует на его действия тед - дёргается и прикусывает губу, плотно закрыв глаза, как будто они делают что-то постыдное. на самом деле, так и есть. им точно не избежать второго круга ада.
- расслабься, - почти шепотом между уже более долгими поцелуями на животе, чтобы отвлечь, чтобы тед как можно меньше заметил, что его штаны уже давно спущены в щиколоткам. - а ты всё так же, как и пять лет не носишь трусы, - итан тихо смеётся, слишком пошло и откровенно облизывая пересохшие губы. он соврал - итан знает что делать только в теории. на практике же так далеко он не заходил. ему стоит признаться, стоит сказать, что для него это всё так же ново, как и для теда, но итан не может и двух слов связать нормально - видеть теда таким - это слишком. теперь точно нет пути назад. итан, словно завороженный, осторожно касается пальцами головки уже давно затвердевшего члена и ведёт ими вниз. всего лишь лёгкое касание, которое итан растягивает так долго, обрисовывая подушечками пальцев каждую проступившую венку, что уже сам начинает злиться на себя. al infierno***. итану больше не хочется сдерживаться. итану больше не хочется ждать и тормозить, когда тед прямо перед ним - всё ещё с плотно закрытыми глазами, но сам двигает бёдрами вслед за пальцами. итан растягивает губы в ухмылке всего на секунду и наклоняет голову так низко, почти касаясь носом живота теда, а губами - головки, которой пару секунд назад касались пальцы.
итан думал, что безумие - то, что было до этого. итан ошибался. вот настоящее безумие.
*помедленнее, приятель (исп.)
**не переживай, я знаю что делать (исп.)
***к чёрту (исп.)

push up to my body, sink your teeth into my flesh get undressed, taste the flesh

если бы можно было описать то, что сейчас происходит, если бы можно было одним словом дать характеристику всему тому, что безотлагательно творится, то это стало бы – ошеломительно. ведь их обоих ослепила яркая вспышка молнии, которая разрядила и выпустила наружу влечение друг к другу. они оба, словно громом пораженные, лишились сознания и продолжают стирать его дальше. они оба беспорядочно плутают жаркими губами по коже, по телу, оставляя свои отметины страсти. они оба, даже не задумываясь ни на секунду, подключают к процессу, который только сильнее затягивает, свои языки, стремительно проскальзывая ими по неровным, прямым, таким разным линиям, оставляя после себя ещё похотливые следы. они оба чувствуют металлический вкус во рту, ведь из-за захлёстывающего желания, так трудно себя сдерживать. но этот вкус, он приятный, им даже хочется делиться и обмениваться. и пусть до губ потом будет невозможно даже коснутся, и пусть саднящие, израненные губы потом каждый раз от улыбки, ухмылки, будут сообщать о своих ощущениях. плевать. ведь они побывали у человека напротив. в его власти. уже от этого хочется наконец-то почувствовать, как губы просигнализируют о своей чувствительности, чтобы снова и снова вспоминать, как горячи и опасны, как волнительны и бесподобны его поцелуи, прикосновения. его. его итана. именно он стал полноправным хозяином всех клеток, всего тела и самого марлоу.

и это так удивительно. и это так восхитительно. испытывать в себе потребность принадлежать только одному человеку, когда все твои чувства сконцентрированы только в одной точке, когда все твое желание направлено только на то, чтобы сделать приятное ему, тому, кем ты дышишь последний час, последнюю минуту, последнее мгновение. мог ли предположить тедди, что с ним когда-то произойдет подобное? нет. это несравнимо ни с чем. каждый нерв, каждое нервное окончание откликается и вторит, как мантру «ещё, умоляю, ещё» . такого себе не мог вообразить даже тедди. хотелось одновременно пригрозить своей судьбе-злодейке, что она не подарила ему все происходящие ощущения с итаном раньше и одновременно расцеловать ее, потому что они все же сейчас вершатся. страшно и как-то неправильно было представлять, а что же случилось бы, если бы тедди тогда, на кухне, мгновения назад, не откликнулся, если бы тедди тогда отмахнулся от затеи своего…итана [он перестал быть в который раз его другом, теперь он просто его итан]?! марлоу бы ни в какой вселенной не оставил бы итана, тед, не упуская ни крупицы времени, пошёл бы до конца, ведь он постоянно идёт до конца, тем более, если это касается итти. просто итан всегда был его и только его, с самого детства. конечно, если прикинуть, при самом странном раскладе, возможно бы они осознали то, что осознали сейчас, но это было бы очень поздно. так что всё же стоило поблагодарить такое удачное стечение обстоятельства. но теперь тедди не мог думать о чем-то другом, потому что тот, кто не прекращает занимать его мысли, рядом с ним, целует в ответ и хочет его. тедди особенно уверен в последнем, ведь желание итана так тяжело скрывать, его скрыть невозможно, учитывая насколько оно большое. тедди чувствует насколько оно огромное и его не пугает, что тяга будет только расти, ведь нужда теда обладать им также равносильна. марлоу успевает убедиться, приоткрыв глаза, чтобы поймать в них огонёк итана. это действительно потрясающее ощущение - видеть во взгляде того, кого ты желаешь больше всех на свете - страстное желание располагать тобой, патетичное желание, чтобы и ты сам располагал им. и выдерживать на себе этот взгляд практически невозможно, по венам будто начинает течь расплавленный огонь, кипящая лава. тед сам уже стремительно плавится под горящим взором итана. никто и никогда его еще так не хотел. никого и никогда ещё сам тедди так не хотел. и это потрясающе.

тед начинает понимать, что, кажется, лежит на чём-то ещё помимо самой кровати и постельного белья. но именно сейчас ему не хочется всё аккуратно сложить, убрать, а наоборот, теду такое смастерённое «ложе» даже нравится. раз итти не против, чтобы тело тедди находилось сверху на его многочисленных бумагах, значит и итану данное дополнение тоже нравится. это комната итана, здесь всегда царит скромный [ладно, не очень скромный] полёт творческой деятельности. если минутами ранее, тедди даже не заметил, не придал значения, как, кажется, что-то задел, пока расправлялся со своей верхней одеждой, то ему в памяти всплыло слово из сочетания. он только запомнил, как итти сказал ему очередную испанскую фразу. но тед слишком помешался на том, чтобы сделать ещё приятнее итану, что не стал переспрашивать значения слова. уж «amigo» марлоу не раз слышал, а вот второе.

– дэспасито?, - попытался как можно чётче воспроизвести тедди, улучив возможность, дабы глотнуть свежего воздуха и воспользоваться своей нервозностью по случаю того, как он ранее растерялся. его уста уже предательски покалывали, запрещая теду разговаривать, но зато разрешали, нет, умоляли, продолжать целовать итана. – пожалуй, сегодня будет даже пасито. – марлоу как обычно попытался внести толику юмора, проглотив первый слог слова [даже не зная можно так или нельзя] точно также, как он в буквальном смысле вбирал в себя части кожи на теле своего итана. тедди и тут не дают самому лично посмеяться над шуткой, которая, возможно, показалась забавной лишь ему одному. испанский язык, на котором отвечает его итан всегда парализует теда. он перемещает взгляд на губы итти, тут же облизывая свои, предвкушая, как они в скором времени соприкоснутся, встретятся и сольются с его. тедди не знает, что именно говорит итти, слух не уловил отрицание, а значит всё хорошо, и итан воспринял новость, которой его огорошил тед вполне нормально. даже более чем нормально, учитывая как итти решительно путешествует сначала по шее марлоу, заставляя теда шумно выдохнуть и промычать от удовольствия вперемешку с благодарностью от того, что волнение с нерешительностью, итана не испугало. тедди забывает всё на свете, как только умелый язык итти проскальзывает дальше, ниже и марлоу не может спокойно лежать, слегка приподнимая свой торс на миллиметры от кровати и волнообразно перекатываясь по мере движения губ итана по телу теда. он впивается в свои губы зубами от невообразимых приятных ощущений. но ещё больше, тед млеет от успокаивающего голоса родного человека, ведь за столько лет иначе его назвать невозможно. на марлоу действует то, что ему велит итан. итти всегда имел над ним влияние и только у него есть возможность, только он знает подход, правильный подход, к теду. тедди покорно следует указаниям итана, марлоу полностью расслабляется и только лишь, как сквозь туман различает вопрос про своё нижнее белье. тед не может удержаться от и мимолётно усмехается, но это длится всего секунду, прежде чем он понимает, что происходит потом.

тедди замирает. тедди просто весь сосредотачивается на ощущениях в нижней части его тела. марлоу слегка вздрагивает от начальных, практически воздушных, но таких ласковых прикосновений кончиков пальцев итана, которые исследуют кожу на его члене. тедди задерживает дыхание максимально надолго, как только может, но ему ведь когда-то нужно начать дышать. и он выдыхает имя – итан…., – как только мягкие, приятные и нежные губы итти обхватывают его головку. тед раскидывает  руки по обе стороны от себя, одной блуждая вниз, в поисках руки итана, ему нужна поддержка, ему нужно хотя бы запястье итти, которое он сиюминутно обхватывает, другой же – тедди сжимает постельное бельё вместе с каким-то листком, в надежде, что он не сильно помнёт его, если что. марлоу запрокидывает голову назад, по мере того, как кончик языка итана затрагивает уздечку на половом органе, обводя натянутую струнку у основания головки. тедди слишком неожиданно, даже для себя, громко охает, как только иттти начинает дальше вбирать его член в рот, до основания, принимая глубже в горло. марлоу не может удержаться и чисто по инерции аккуратно толкается навстречу бёдрами, в то время, как итан, вращая головой, увеличивает темп, лаская языком восьмёрками по всему основанию полового органа теда. тедди ещё больше кусает губы, как только итти прижимает его член к нёбу и тут же стимулирует языком. тед буквально сдерживает стон, от рвущегося наружу вожделения, которое безостановочно настигает его по мере того, как к этим ласкам ещё вторгается лёгкое царапание кончиков зубов итти по бороздке члена тедди. марлоу слегка посасывает свою нижнюю губу, предвкушая момент, когда сможет выплеснуть наслаждение. но тед хочет сделать это иначе. тедди жаждет доставить удовольствие итану, как он сотворил с ним восхитительный экстаз только что.

тед перемещает свой временный захват с запястья итана, проскользнув ладонью вверх к плечу итти. марлоу слегка приподнимается на локтях и заставляет себя разжать пальцы второй руки, что сжимают постельное бельё с бумагами, чтобы и эта ладонь была на теле итана. – господи, итан, иди ко мне, – голос тедди будто какой-то чужой, он хрипит, словно успел его где-то сорвать. на самом деле всё это из-за сбившегося дыхания и страшной жажды, ведь внутри всё пересохло от полученной ранее неги его итана.  марлоу тянят за плечи на себя своего итти, мгновенно начиная в буквальном смысле выцеловывать, покрывать поцелуями каждую клетку, каждый участок кожи на лице своего итана. тед ощущает снова, по мере того, как на него опускается тяжесть тела итти, то, по чему успел за этот период соскучиться марлоу. по тому, как итан заполняет его собой, возлегая на тедди сверху. заполучив наконец-то своего итана снова на себя, тед ловит губы итти своими, отвлекающий, ловкий манёвр, чтобы достаточно резко повернуться, оказавшись теперь на нём сверху. – кажется, я знаю то, что тебе особенно понравится. – марлоу сам себя не узнаёт, шепча прямо в губы итану. видимо, на него настолько произвёл впечатление минет, самый лучший минет, на секундочку так, за всю его жизнь. да, то, что задумал сотворить с итти тедди, это понравится любому мужчине. да, все мужчины любят, когда сие проделывают с ними. да, тед хочет, чтобы итану было также, ещё больше приятнее. и да, тед тоже хочет доставить итти удовольствие.

bite into me harder, sink your teeth into my flesh pass the test, taste the flesh

марлоу уже буквально предвкушает, как проделает это с итаном. тед осторожно цепляется пальцами за резинку нижнего белья итти, стаскивая его вниз, при этом слегка отстраняясь от итана, чтобы была возможность избавить его полностью от лишней последней одежды, которая не позволяла полностью прочувствовать друг друга. тедди бросает взгляд на итана, недолго задерживаясь на уровне его глаз и спускаясь ниже. от увиденного тедди пронзает смущение, но слава будде, что тед не решается снова посмотреть, как коварно танцуют те самые соблазнительные искры в радужке глаз его итана. похвально, итти, ещё одно очко в твою пользу, а также матушке природе, что наградила тебя. тедди с лёгким румянцем [ладно, не с лёгким] собирается и дальше переступать черту, как планировалось. марлоу осторожно обхватывает возбуждённый орган итана рукой, переминая его своими пальцами. он ласково прокатывает его вверх-вниз, в своей ладоне, получая тут же послушный ответ на все совершаемые действия. тедди надавливает подушечкой большого пальца на головку. марлоу закусывает губу и слегка улыбается, от того, что всё делает правильно, чувствуя в руках одобрение. тедди помогает себе второй рукой, скользнув пальцами прямо между ног итана, заставляя его раздвинуть их пошире. тед никогда этого раньше не делал. но тед хочет это сделать итану. марлоу склоняется вниз к сгибу паховой области, обхватывая сначала одно яичко губами, слегка посасывая, перекатывая во рту и чуть оттягивая в сторону. после чего тед достаточно быстро оставляет его, чтобы заняться вторым и проделать тоже самое с ним. реакция итана на все действия тедди даёт о себе знать и ей марлоу остаётся доволен, как сигналом на то, чтобы продолжать дальше доставлять наслаждение итти. тед, целуя с нежностью кожу, проводит своими губами до ложбинки, очерчивая её ими и выпуская кончик языка наружу, дабы обвести сжавшееся колечко мышц. марлоу, даже не задерживаясь ни на секунду, проникает языком внутрь, толкаясь им и тут же выскальзывая обратно. тедди не оставляет член итана в своей руке без внимания, всё это время продолжая ещё учащённее продвигать его по всей ладони. марлоу возвращается в исходное положение, подключая теперь пальцы, обводя сначала подушечкой одного, филигранный кружок, аккуратно надавливая на сфинктр, проникая сначала внутрь до половины фаланги пальца. тедди боится причинить боль итану, поэтому наблюдает за ним. кажется зря марлоу беспокоился, ему дают зелёный [цвет для тедди] свет, его призывают продолжать и ни в коем случае не останавливаться. просить дважды теда не нужно. марлоу продолжает погружать внутрь сначала один палец полностью, скользя им внутри по шёлковым стенкам, подключая настойчиво вторую фалангу, касаясь бугорка, комка из нервов. тедди знает, как нужно массировать эту область, чтобы заставить человека буквально изнывать от желания, но тедди не знал раньше, что именно так развлекаются друг с другом мужчины.

марлоу вообще придётся много всего познать и научиться, благодаря устремлениям его итана, который просит его сейчас идти до конца и заглянуть в его тумбочку у кровати. тедди на мгновение оставляет своего итана, чтобы навестить то место, куда его направили. тедди поворачивается спиной к своему итти, чтобы тот не смог увидеть как марлоу, открыв тумбочку, застыл, обнаружив содержимое верхнего ящика в ней. буквально миг, чтобы тед слишком шумно сглотнул страх и страх не за себя, страх за его итана. язык и пальцы - это ещё пол дела, которые обычно не приносят никакой боли, наоборот только сладострастную негу. их вместе используют скорее, чтобы подготовить и подразнить человека тем, что затем предстоит. тедди подчищает ящик тумбочки и возвращается обратно к своему итану. на лице марлоу застыл немой вопрос, «итан, ты уверен?» который тед не произносит вслух, чтобы итти не счёл его тем, кто пасует перед предвещающим [громким словом] событием. да и судя по тому, насколько его итан выглядит уже готовым продолжить дальше начатое, на теда это действует ободряюще. он щёлкает крышкой от тюбика со смазкой выдавливая густоватую эссенцию себе на два пальца. марлоу с лёгкостью проскальзывает ими внутрь сжавшегося колечка мыщц итана, которое уже увлажнено, благодаря тедди. тед решает всё совместить между своими действиями, поэтому свободной рукой хватает "украденный" из тумбочки итана презерватив. марлоу вскрывает его с помощью зубов, чтобы не отвлекаться от процесса, пока его фаланги путешествуют внутри, тщательно размазывая смазку. - я хочу, чтобы ты его надел, итан - ведь иначе он не сможет сам, ведь иначе он обязательно ошибётся сам. ему нужен итан. ему нужно, чтобы он это сделал. тедди в буквальном смысле воркует с итти, который, кажется сам уже чисто на автомате готов выполнить просьбу, судя по тому, как тянутся навстречу его такие воздушные, приятные, прохладные руки. марлоу рефлекторно закрывает глаза, чувствуя касание ласковых пальцев своего итти и ещё раз убеждается в их нежности, когда итан помогает ему, натягивая на весь половой орган тедди желейный тянущийся материал. - останови меня, если...если я начну делать что-то не то. - снова открыв глаза, тед старается спрятать взгляд, переместив его вниз. дыхание перехватывает и голос так предательски дрожит, хочется добавить что-нибудь ещё, но разум отказывается это сделать. он смущен от того, как сильно хочет итана, это невозможно терпеть, с этим невыносимо больше бороться, тедди не может больше сдерживаться, тедди хочет, желает, жаждет, он как в бреду ему нужен итан. ему нужно быть внутри итана. особенно после того, как итти сам ему разрешил, сам ему откликнулся всем телом. член марлоу окаменел от так и не растёкшегося желания. тедди напрягается, он пока не может расслабиться, сосредоточившись на том, чтобы сделать всё максимально точно. он направляет свою головку прямо ко входу, аккуратно вторгаясь деликатно внутрь и чуть едва проникая в сжавшееся колечко мышц. постепенно. очень медленно и очень бережно. марлоу сам себя не простит, если причинит боль своему итану, с которым сломя голову бросился в это.

u're horny, ride it, my pony

starset – my demonsменя пробомбило в фш, простите.

Подкидываю теннисный мячик над своей головой и ловлю вновь. В стареньком стерео играют любимые hozier напеваю одну из обожаемых мною песен и улыбаюсь как последний в мире идиот. За прошедшие пару месяцев моя жизнь находилась в такой жопе, что казалось ещё немного и сойду со своего гребанного ума. Я в дерьме, по уши в дерьме, в принципе, как и всегда. Но сейчас мне кажется стало все ещё хуже, об этом напоминает монотонный голос в доме, скорее всего они сидят в гостиной, мать и эта избалованная дамочка, которую я даже не хочу называть по имени. Чувствую себя чертовски лишним в этом обиталище, и лишь продолжаю улыбаться как обезумевший, да, я уверен на все сто процентов — у меня истерика, и я на грани.
Пытаюсь расслабиться, делаю музыку громче. Ничего не помогает. Ни-че-го. Меня бесит эта счастливая новообретённая семья и доброта моей матушки, слишком великодушный затуманенный разум, который не в состоянии из-за своей проникновенности прощупать истинную человеческую сущность. К черту. Я не могу больше здесь находится. Поднимаю свою задницу с кровати и впервые за вечер смотрю на себя в зеркало, выжатый как лимон с огромными синяками под глазами — я был похож на одержимого, которого уже больше месяца держат в психиатрической лечебнице пичкая таблетками. Принимаю душ, привожу себя в порядок и спешу убраться из такого чужого в последнее время для меня дома.
— Сегодня не ждите, — молнией проношусь через гостиную и полностью игнорирую вопросы матери, которые она выкрикивает мне вслед. Родители привыкли что я покидаю отчий дом без каких-либо объяснений и возвращаюсь невесть, когда, отец пытался хоть как-то с этим бороться, но даже его строгое воспитание в этом плане не помогало, я был неисправим и уперт как баран, и все что оставалось родным так смириться с этим.
Жадно вдыхаю прохладный воздух и впервые за день расслабляюсь, почувствовав свободу. Хруст листьев под ногами и пронизывающий насквозь осенний ветер — большего для счастья мне было и ненужно.  Улыбка сумасшедшего не сходит с моего лица, хорошо, что улицы под вечер в нашем городке становились безлюдными, поэтому никто не смог узреть брюнета, который слетел с катушек, никто не мог одарить меня озадаченным взглядом.
Я шёл в никуда, но это было до того момента, пока я не вспомнил о очередном сборище банды riot. Да, по началу я не хотел вообще там появляться и всячески пытался избежать назойливых уговоров и убеждений, что будет очень круто и я пожалею если не появлюсь там. Но на данный момент перспектива ужраться как свинья была для меня настолько соблазнительной, что я просто не смог устоять. Я развернулся и пошёл в сторону дома, где уже, вероятно, была херова туча бухих в стельку подростков.
Не мешкая вхожу через парадный вход. Куча опьяненных давно знакомых мне парней и обдолбанных малознакомых дамочек, как обычно случается на таких тусовках, творится сплошная вакханалия. Кто-то уже изрядно перебрав спит в углу, другие же вырисовывают ему половые органы на лице и издают вопли гиен. В другом углу спорит о какой-то телке, не прислушиваясь иду дальше. Обхожу стороной присосавшуюся друг к другу парочку и направляюсь в ту сторону, где, по-моему, должны были быть тонны дешевого алкоголя. Я пытаюсь слиться с толпой и остаться незамеченным, но хрен там было, слышу девственный голосок, который протискиваясь сквозь толпу пытается до меня докричаться.
— Иди в жопу, Рон, мне не до тебя, — пытаюсь отделаться от назойливого мальчишки, который каким-то фантастическим образом оказался на этой вечеринке. — Какого ты вообще тут делаешь? Я думал аутистов на такие мероприятия не приглашают. Парнишка улыбается во все свои двадцать четыре желтых зуба. У каждого человека в нашей школе были такие поклонники, которые мнили о вечной дружбе если ты хотя бы раз вытаскивал их из какого-либо дерьма, именно заступившись однажды за Уокера, когда его хотели макнуть головой в толчок, я стал его личным супергероем, которому он даже посвятил целую серию комиксов, которые он вырисовывал днями на пролет. Для меня же это печальная история о том, как я обзавелся личным сталкером, который в общественных местах не давал мне прохода.
— Кай, — наконец-то заговорил он, прожевывая сухарик, — я решил продолжить свой комикс! Я придумал суперский сюжет, там ты спасешь сотни людей и победи... — я был не настроен в данный момент выслушивать все это, даже несмотря на то, что для меня этот прыщавый парнишка казался интересной личностью.
— Чувак, сделай одолжение, смойся из моей жизни на один вечерок и после выходных в школе я буду рад выслушать идею о твоём очередном шедевре. А на данный момент я хочу остаться один и найти выпивку, — лицо парня смутилось, он что-то пробубнил себе под нос, это было похоже на «хорошо, как скажешь» развернулся и ушёл. Я облегченно выдохнул и продолжил свои поиски.
Все пути вели на обшарпанную кухню, там я наконец-то нашёл большую бочку с пивом и бутылочку виски, которую кто-то по всей видимости пытался тщательно спрятать, какое же разочарование ожидает этого человека. Стакан за стаканом, ни грамма закуски и я чувствую, как моя асоциальность улетучивается и на её место приходит лёгкое головокружение и мечты о прекрасном. Вся моя тревожность и нервозность покидает меня после каждого глотка.
Когда пол бутылки ирландского вискаря были успешно опустошены на кухню влетела парочка, которая хотела согрешить на грязном столе, увидев меня белокурая девочка покраснела, оторвавшись от поцелуя, взяла своего кавалера за руку и, буквально, выбежала из помещения, я лишь улыбнулся и помахал им рукой в след.
Следующий гость тоже не заставил себя долго ждать, через пару минут зашёл уже достаточно приличное время знакомый мне человек. Люди азиатской внешности встречались в нашей школе не так часто, и он был одним из них. Кстати, имя его я никогда не мог запомнить, хоть и пересекался с ним не раз и порой мы даже перекидывались парой тройкой обидных слов, когда же дело доходило до драки нас спешили разнять. Я демонстративно забираю бутылку виски и покидают кухню, в след проронив что-то типо невнятного «адьес амиго», алкоголь уже давал о себе знать.
Плюхнувшись на диванчик, я витал в облаках стараясь не обращать внимание на болтливую девчонку, которая уселась сбоку и что-то тараторит. Бутылка была опустошена уже через час, удивительно, но я ещё был в сознании и даже на тридцать процентов мог дать отчёт происходящему. Когда началась перепалка я принял сторону давно знакомых мне членов группы, с которыми я летом часто зависал. Но пока я пробирался к ним, кто-то толкнул меня плечом и чуть не сбил с ног:
— У тебя конечности лишние, храбрец? — проворчал я, взглянув в лицо человеку, который по-моему неадекватному мнению хотел побычиться на меня: — вау, здорово, все встало на свои места, обзор твоих глаз мешает тебе углядеть человека неподалеку. Тогда одно извинение может исправить ситуацию. Как его там звали? Что-то на П? А может К? Да чёрт его знает неважно какое имя у человека, которому ты намерен набить хорошо ухоженное личико.

проклят вечностью, забыт временем,
боль кипит, разрывая голову,
снег идет и почти уже нет меня
я дышу раскаленным оловом.
Я пытаюсь удержать равновесие.
Я пытаюсь сохранить сознание.
Я пытаюсь удержать необузданную злость.
Я пытаюсь...
Могу уверить, вся ненависть, которая накопилась у меня за эти месяцы вот-вот ураганом выплеснется наружу, и этот парнишка явно станет первым, кто попадёт мне под горячую руку. Он станет новой версией Дороти, которая вместо изумрудного города отправится в лечебницу на неизвестный срок, а меня просто исключат из школы. Но мне совершенно на это плевать. В последнее время я перестал держаться за что либо, я чувствовал себя лишним в этом мире. Я был сломлен, а это означало, что каждое море мне было по колено и дорогу переходить мне уж точно не стоило. Дурной, пьяный и потерянный — интересно со стороны я казался именно таким же? Нет, я уверен я смахивал на обычного быдлана, который кроме того, чтобы наезжать на кого-то был больше ни на что не способен. Но я не мог остановиться. Мой внутренний хаос стал моим олицетворением.
— Ты действительно хочешь посмотреть, как я танцую? Ядовитая улыбка озаряет моё лицо, я похож на дикого зверя, который так долго отслеживал жертву и теперь поймав её он готов полакомиться. Игнорирую половину сказанного азиатом и не спускаю с него дикого взгляда. Последняя фраза разжигает во мне ещё большее пламя, которое ещё чуть-чуть и спалит всё вокруг ещё до приезда пожарных. Этот паренек явно не из пугливых, ведь несмотря на каждую из наших перепалок он с такой уверенностью продолжает идти по острию ножа. Глупенький, ведь он знает на что способен Крюгер, когда он взбешён, не зря в школе обо мне ходят легенды. Нет, я не был главным засранцем и негодяем школы, я был эдаким местным Робин Гудом, который всегда боролся за справедливость и ему было неважно дойдёт ли это все до рукоприкладства, главное, чтобы каждый расплатился за свои далеко не очень хорошие выходки. Именно из данных моих убеждений появилась самая громкая история в школе о том, как Малакай [отвратительное для подростка имя, не так ли?] сломал руку парню из двенадцатого класса, когда сам был только в десятом. Именно тогда меня впервые всерьёз были намерены исключить из школы, но милый кошачий взгляд, подтверждение девочки из одиннадцатого, которую хотел этот урод изнасиловать, ну и конечно же пачка зелененьких в конверте от матери смягчили дело, и я отделался лишь предупреждением. Родители пострадавшего возмущались до последнего, но все что им осталось, так перевести своего золотого сыночка в другую школу. Иногда я заступался за слабых, а иногда и им влетало от меня за неумение держать свой ловкий язычок за зубами. После этой ситуации я предпочитал выяснять отношения за пределами школьных стен, ведь всё что было вне учебного заведения чаще всего там и оставалось, ведь каждый из ребят знал, что происходит с местными стукачами [нет, я их не трогаю, с этими ребятами борется другой контингент «опасных» парней].
— Да я смотрю наглости тебе не отнимать, на ошибках не учишься? Саркастично улыбаюсь и правой рукой обхватываю его шею. — Хорошо, ускоглазенький я принимаю твой вызов, на жопу переключений заказывал? Получай. Расписываться не обязательно. Алкоголь протекающий по моим венам был не настолько активным. Да, я явно был опьянен и, уверен, от меня разило перегаром за десятки километров отсюда, но я все ещё давал отчёт происходящему. Ненависть помогла мне сохранять тонкую грань, отделяющую меня от отвратительной реальности.
Я сделал шаг вперёд подталкивая парня назад, так продолжалось до тех пор, пока его позвоночник не коснулся стены. Первое правило охоты напоминало мне о том, что если жертва загнана в угол, то это прибавляет охотнику шансов выйти из этой битвы победителем, а я проигрывать не собирался.
Слышу, что в другом конце комнаты началась перепалка. Визги девушек и мольбы прекратить это недоразумение. Замечательно, вся эта движуха как раз кстати, как пострадает китайчонок останется незамеченным. Меньше всего, что я хотел на данный момент, так это внимание к своей персоне, сегодня я старался быть невидимкой на этом празднике жизни. Мое плывущее в неизведанном направление сознание понимало, что скоро крики услышат соседи и вызовут полицию, поэтому у меня было ограниченное количество времени, за которое я должен успеть сделать дело и просто испариться в пространстве, будто меня вовсе тут не было.
— Итак, наша сегодняшняя забава будет самой честной забавой в мире. Я все-таки человек справедливый, поэтому я даю тебе последний шанс. Одно слово может исправить критичную для тебя ситуацию и выйти из положения целым и невредимым. В его взгляде отсутствует страх. У него все в порядке с головой? Я конечно знал о стокгольмском синдроме, но никогда в отчую не наблюдал его проявления и вот передо мной открытый пример этому. Стоит такая бесстрашная косуля, прижатая к стене бенгальским тигром. Насколько можно быть самоуверенным гавнюком чтобы продолжать настаивать на своём? Впервые встречаю такого храброго засранца. Хотя нет, вру, первого я частенько вижу в зеркале. Даже парни из школьной команды пробубнили бы уже что-то типо «ссори, бро» и ринулись дальше выпивать и склеивать дамочек из десятого. Многие бы сделали так, но только не он. Он стоит и смотрит на меня, как на какое-то произведение искусства меня это бесит и смущает одновременно.
— Давай же, малыш, решайся, — шепчу ему в левое ухо, не спуская руки с шеи. Нет, я не собираюсь его пытаться задушить, я хочу всего лишь как следует вдарить ему под дых, чтобы парень наконец-то осознал, что я не предпочитаю раскидываться словами на ветер.
Вновь улавливаю его взгляд и улыбаюсь, словно сумасшедший. Я был уверен, что сейчас я похож на молодого Джокера из всеми известного сериала.

надменный, как юноша, лирик
вошел, не стучася, в мой дом
и просто заметил, что в мире
я должен грустить лишь о нем.
Сегодня я в очередной раз осознал, что ничего не может быть хуже, чем нанесённый первый удар противником, когда ты прицелился первым. Такой шокирующий больной [и возможно приятный?] удар. Хотя нет, господи, о чем это я вообще... Сумасброд в моей голове сейчас просто свалит меня наповал. Алкоголь подступает к последним клеточкам не до конца опьяневшего разума, и я даю ему волю, я отдаюсь в его власть. Нет, не во власть своей жертвы, которая в итоге одержала победу [черта с два!], а во власть этому едкому веществу, которое в итоге все-таки переиграло меня. Сегодня я окончательный слабак. Происходящая домашняя суматоха выбила меня из колеи и сделала как никогда обессиленным. Своей агрессией я пытался напомнить себе о том, что я не тряпка, я — боец и я не должен так легко отчаиваться, я должен сражаться за свое место в этой сложной жизни, но похоже этого места для меня уже и не было, да и было ли оно когда-то вообще? Потерянный мальчишка — только так меня сейчас можно было назвать. Я был похож на тряпку, пьяную в стельку тряпку, которую позволительно спокойно брать в ручонки и протирать пол. Да что уж там, меня можно было вообразить марионеткой и просто дергать за ниточки в правильной последовательности, и я буду упорно делать все что захочет мой кукловод. Как всегда, все было не вовремя. Как всегда, все шло по одному давно известному всем месту. Нет, я не падаю на пол и не начинаю блевать, меня не нужно откачивать или обливать холодной водой, просто завтра я уже ничего не вспомню и ничего не смогу с этим поделать, вопрос заключался в другом: напомнит ли мне кто-нибудь о этих нелепых и абсурдных обстоятельствах, которые сейчас со мной происходят?
Я ничего не успеваю ответить, как мой резкий взмах прерывается поцелуем и делает это не какая-нибудь красавица из параллельного курса, а особь мужского пола, которая пару минут назад чуть не пострадала от моих рук. Вот дьявол. Это точно было не по правилам, которых я всегда старался придерживаться. А еще все это полностью расходилось с моими принципами и жизненной позицией. Я никогда, черт побери — никогда и ни в коме случае не поцеловал бы мужчину! Но... Я сейчас действительно это делаю? Нет, я не трескаю по лицу этому ублюдку, я отвечаю ему на поцелуй [серьезно?] и мне даже это нравится? Я пьяный. Я в стельку пьяный. Я съехал с катушек. Мне нужны лекарства. Это не нормально. Это просто катастрофически как не-нор-маль-но. И... Черт, тут же люди! Этот херов дом полон людей. Но даже после каждой такой мысли недоирландский дешевый виски в моих венах давал фору моему разуму. Что там говорят о борьбе сердца с мозгом? Так вот хочу отметить, что сейчас ничего из перечисленного в рабочем процессе у меня не находилось. Я ни на одну долю процента не давал отчета происходящей ситуации, и я вообще вообразить не мог, что когда-нибудь я окажусь в подобной ситуации. Но я стою здесь, в стельку пьяный, ловлю поцелуй парня из своей школы, даже не пытаясь отстраниться от него. Он прикусывает мне губу и разряд тока пробегает по моей коже. Сегодня мы разожгли своё пламя, которое так пестро поблескивая озарило всё вокруг. Я принимаю его вызов, моя рука отстраняется от его шеи, я упираюсь ею ему в грудь всё сильнее прижимаю к холодной стене. Я привык доминировать и это было неизменно. Второй рукой обхватываю его затылок и проявив изрядную сноровку совершаю наглое проникновение и вот уже кончик моего языка вырисовывает узоры в ротовой полости моего новостарого знакомого. Я закрываю глаза и просто улетаю из этого мира. На долю секунды мне показалось что ничего больше вообще не существует. Только я и он в забытом богом мире. Но я совсем запамятовал, что он — это ОН, а не ОНА. Это мужик! Чертов мужик, которого я целую! Резко отдергиваюсь осознавая в какой куче дерьма я сейчас оказался. Во мне борются две личности, две невменяемые личности — это как два маленьких пьяных чертика на плече Малакая Крюгера один из них советует бежать, как можно быстрее и как можно дальше и больше никогда не возвращаться, другой же хочет растянуть это мгновение и остаться в нем ещё хотя бы на немного забыв о всех моральных принципах и о том, что буду говорить люди. Но как обычно случается у одурманенных людей побеждает маленькая обезьянка, которая сидит в середине пустой комнаты и бьёт в тарелки.
— Это недоразумение. Как я вообще смог выговорить это слово? Я уверен, что сейчас выгляжу очень жалко. Чувствую себя убогим, но изо всех сил стараюсь сохранить свою невозмутимость. Я конечно очень хотел сделать вид что сейчас ничего не произошло и меня вовсе тут не было, я все также лежал дома плевал в потолок и слушал женские разговоры о тяжелой судьбинушки, но что сделано, то сделано, а все что мне остаётся делать — жить с этим. Это мой крест и теперь я несу его на своих плечах. Оглядываюсь по сторонам в надежде что на нас никто не смотрит и чуть ли не валюсь с ног. Долбанное головокружение. Перепалка в другом конце помещения приняла новые обороты, крики сменились плачем, драки мольбой о пощаде. Люди столпились вокруг виновников происшествия, кто-то протискивался по лестнице спускаясь вниз из комнат, но были и другие, в край обдолбанные, мило сопящие на нечистом паркете. Я облегченно вздохнул, в этом зоопарке мы оказались не самыми интересными зверюшками, тихо томящимися в своем вольере. Все что произошло возле этой обшарпанной стены и старого винтажного комода — наш большущий секрет. Но ирония заключалась в том, что один из нас с большой степенью вероятности даже не вспомнит эту историю о блестяще вылизанном парне азиатской внешности, имя которого все также оставалось для меня тайной и о «том самом парнишке со своими причудами», которые отдавшись во власть своим скрытым желаниям натворили не очень приятных дел [для одного уж точно].
Долгая пожирающая пауза и нарастающий вой сирен под окном. Я решаюсь посмотреть ему в глаза. Отпечатки его холодных пальцев оставляют послевкусие на моем лице. — Забудь, просто забудь. Или я закончу начатое, — я передернулся осознав, что сейчас сказал, ведь он явно из тех парней, который поймет меня не в том смысле, в котором я выразился. Спешу себя исправить: — я имею в виду начатое мной, а не то, что сотворил ты — больной ублюдок. Смотрю на него осуждающим взглядом, хотя судить мне его было не за что. Виноваты мы оба. Он это начал, а я не смог сразу это закончить. Я сам вырыл себе эту яму, но на какую-то толику секунды мне показалось, что эта яма того стоила. Меня сильно клонит в сон, но я стараюсь держаться. Я должен успеть скрыться до того момента, когда нас начнут вылавливать и развозить по домам отдавая в руки разъяренным родителям. Но смогу ли я это сделать? Чувствую, кому-то сегодня придется спать на сырой после дождя земле, сделав себе подушку из первых опавших листьев.