и встречи не бывают напрасными,
и люди приходят, поверь мне, не зря,
чтобы после ты из памяти c фразами
прогнал последний счастливый остатоксебя.

Если честно, то это очень странно находиться в такой относительно тесной близости от Кая, когда на деле мы чаще не то, что двух слов связать не можем, а пары взглядов. Хотя от него трудно оторваться, признаю. Но моя сильная воля меня спасает. Откровенно говоря, до этой минуты я его не воспринимал  всерьёз. Для меня он был не более, чем милая мордашка, которой хочется любоваться, когда солнечные зайчики прячутся на его лице. А как только Крюгер открывал свой рот – сразу весь шарм ускользал, будто не было его. Если всё это обобщить и подвести итоги, то, я просто на дух не переносил этого парня, учитывая, скольким моим знакомым он разбил сердце, лишь только пару раз улыбнувшись. Я помню все эти слёзы и всех этих девушек, которые плакали на моём плече и говорили, какой он, что даже не знает их имени. К слову, я тоже пользовался женским полом направо и налево, но почему-то мне прощали все обиды практически сразу. Интересно, это потому, что я умею дружить со своими бывшими или потому, что они меня тут же перекинули в команду другого лагеря, узнав, что я всё лето провёл со своим [на тот момент] горячим испанским парнем. Благодаря ему, собственно, и вспомнил язык и не только испанский, хоть что-то дельное подчерпнул от него.

Я в который раз себя пытаюсь спросить – зачем мне всё это? Зачем я ему помогаю сейчас? И сам же отвечаю на волнующий меня вопрос – маска, Пай, у тебя она тоже есть, в этом мире без неё нельзя. Да и Крюгер – запутавшийся в себе человек, который никогда не признает это и не скажет всей правды, а ты заработаешь себе лишнюю галочку в карму, если проявишь великодушие по отношению к нему. Он это не оценит, зато ты будешь спокоен, что поступил, как порядочный человек, а не как всё это гнилое общество.

Я пытаюсь проследить и успеть за сменой настроения Кая, который неожиданно для меня после улыбки начинает смеяться. Мне понятна его реакция, под действием алкоголя и не такое бывает, плюс, учитывая то, что между нами только что произошло. Неадекватная смена настроения вполне себе объяснима. Я терпеливо жду, когда всё это закончится, сохраняя полное самообладание и выжидательную паузу. Меня так и подмывает спросить его «всё? поржал?», когда он перестаёт. А что я ожидал получить, слова благодарности? Это же Кай Крюгер, а я как обычно на секунду задумался, что он хоть немного поведёт себя отчасти нормально. Похоже, его не исправит в этой жизни ничего. Абсолютно. И уж точно никто. Даже я. Даже? Смешно.

— Да, конечно, как иначе-то…де-е-е-вушка, — не могу удержаться от того, чтобы нараспев не произнести последнее слово с издёвкой. Каю обязательно лишний раз подчеркнуть свою личную звезду альфа центавра. Я поправляю края своей одежды, которые немного примялись после того, как Крюгер поспешил сменить висение на мне на покачивание в стороне. Делаю вид, что мне по барабану на то, устоит ли он без моей мужественной опоры, хмыкаю в сторону, хотя мой взгляд исподлобья не пропускает ни единое его движение. Я наконец-то слышу какой-то пронзительный звук за окном [надо бы поменьше уходить с головой в странные мысли], и мне становится не по себе. Нет, я переживаю не за свою прекрасную персону – итак умудряюсь ездить без прав, но в отличие от некоторых здесь нахожусь вполне себе в здравом расположении духа, а не изрядно накачавшись. Теперь мне очень хочется свалить отсюда от греха подальше, что я и решаю сделать, пусть и в обществе этого неотёсанного мужлана, который делает мне знак следовать за ним. Интересно, он всегда этакий Данко, который вырвал сердце из груди и теперь освещает всем путь? Хотя, судя по тому, как он иногда любит сидеть на задней парте – вряд ли всегда.

— А что сегодня случилось? Мы просто вместе уходим с вечеринки. Ничего личного, а ты мне втираешь какую-то дичь сейчас. Не болтай и двигай давай, — я изображаю полное безразличие на своём лице, но на самом деле начинаю за него переживать, хотя внешне и не показываю. Судя по его лицу и состоянию выглядит Кай неважно. Случается то, что обычно происходит в таких ситуациях. Мы ненадолго делаем остановку, чтобы Крюгер пришёл в себя, а я тактично не обращаю на это внимание, продолжая дальше движение по коридору, когда всё заканчивается. Неужели даже после этого люди всё равно хотят напиваться до такого состояния? Не пойму ни за что это. Но у каждого своя жизнь, нехрен в неё лезть.

Наконец-то мы выбираемся из этого помещения на свежий воздух, надеюсь, что Каю здесь станет получше. Ну вот, веду себя как типичная заботливая мамаша, контролируя каждый шаг своего сыночка. Он говорит мне, чтобы я не останавливался и в моих мыслях это звучит довольно-таки странно. Но я не придаю этому значения, совершенно не думая о том, что не останавливаться следить за ним, а наоборот просто следовать. Мы направляемся в какое-то странное место, кажется, парк, я хочу было окликнуть Кая, чтобы он перестал идти в какую-то непонятную сторону, но вспоминаю, что он просил меня не делать этого, не тормозить. К моему счастью, Крюгер делает остановку, я грешным делом думаю, что он просто захотел избавить себя, продолжать, здесь от лишней жидкости, но ошибаюсь. Дела обстоят ещё хуже. Он выбрал место для того, чтобы провести прямо здесь ночь. Я слежу за тем, как Кай неукоснительно выполняет свою задумку, погружаясь с шумом прямо не землю. Однако быстро его вырубило.

— Чёртов Крюгер, — я злюсь сам на себя, что последовал за ним. Но вот так просто уйти не могу, оставить его здесь одного – ни за что. Я достаю телефон и вызываю такси, благо водитель знает это место, и оно оказывается неподалёку от проезжей части, просто огромное дерево закрывает обзор. Меня веселит вся эта ситуация, но особенно то, что машина подъезжает буквально сразу, как я отключаюсь из разговора. Видимо, заказов подвезти в этом городе в такое время суток не наблюдается. А ещё больше меня поражает услужливость персонала. Шофёр шустро выпрыгивает из машины, в тот момент, как я раздумываю, как затащу Крюгера в машину – нет, я бы смог, очень даже, в «плохом» смысле этого слова и при других обстоятельствах. Мне приходится схватиться за ноги Кая, чтобы помочь водителю запихнуть этого великана на заднее сидение.   — У вас такой огромный друг, я вам скажу, — Наконец-то выдыхает таксист, занимая своё место и начиная движение после того, как я сообщаю ему адрес Крюгера. Мне хочется закричать ему, что он мне вовсе не друг, но мне ничего не остаётся, как подтвердить этот факт. — О да, он очень огромный и дурной, — я поворачиваю голову назад и смотрю, как сопит во сне этот пьяный герой-любовник, тихонько про себя усмехаясь.

Мы подъезжаем к дому Кая, и я благодарю всё на свете, что поблизости никого нет, да ещё и везде выключен свет. Одинокая лавка, они же что-то вроде стареньких качелей, пустует на крыльце. Я делаю жест водителю быть предельно тихими, и мы освобождаем автомобиль от присутствия в нём Кая, перенося на неё парня. — Спасибо, я сейчас к Вам вернусь, — с благодарностью отвечаю шофёру, который возвращается в такси. — Дурак ты, Кай. Но что-то в тебе всё-таки есть. — Я глажу его по щеке, пробегая подушечками пальцев по коже, удаляюсь стремительно с крыльца и едва хлопаю за собой дверь автомобиля, запрыгивая в него. Знаю, что Крюгер не вспомнит меня, знаю, что никогда не узнает о том, что я сделал, ради него я бросил свой байк, ради него я сделал то, что обычно не делаю – пошёл у него на поводу. И на моём лице появляется довольная улыбка. Нет, это не Кай дурак, а ты, Пай.

Я прикрываю глаза и сам отключаюсь под звуки песни Rag’n’Bone Man – Human, которая играет на местном радио из автомагнитолы такси.

i'm only human after all..//

now i see fire, inside the mountain
i see fire, burning the trees
and i see fire, hollowing souls
i see fire, blood in the breeze
and i hope that you'll remember me

10 сентября, 03:13
Я наконец-то дома. Вернее не совсем. Моё такси только что подъехало к крыльцу четы Ди Энджело. Расплатившись, я выбираюсь из машины и спешу к своему особняку, по дороге пнув, как обычно, почтовый ящик с ангелом. Не выношу его, но моя мамуля любит стиль барокко и символизм. Когда-нибудь я выколю этой сволочи второй глаз и заткну потом жвачкой, как сделал с первым. Я не про маму, если что, а про небесное создание. Моя мать уж явно не последнее. Да, у нас вычурный особняк в городе. Да, все показывают на него пальцем в силу того, что он слишком статный. Я опускаюсь на ступеньки на крыльце дома и достаю пачку сигарет. Как только продержался и не выкурил всю за это время? Сегодня был странный день, вернее он был вчера, а сейчас тикает другая реальность. Я нахожу в другом кармане зажигалку и поджигаю фитилёк, с наслаждением затягиваясь и откидываясь полностью назад на холодный мрамор. Всё время, что курю, практически не моргая слежу за перемещениями на звёздном небе. Упавшая звезда напоминает мне о поцелуе с Каем Крюгером. Она очень символизирует его несколько часов назад. Этот парень тоже канул, даже дважды, трижды, было бы четырежды, если бы я его не поддержал. Хотя ещё не ясно, хорошо это или плохо, что вмешался. Но, как говорит небезызвестная героиня фильма «Унесённые ветром» – я подумаю об этом всём [дерьме] завтра.  Так и решаю, полностью соглашаясь с данной цитатой на все времена. Докурив и выбросив бычок в любимые кусты моей мамули, я поднимаюсь с места, отряхнув одежду от природной пыли, аккуратно, стараясь не шуметь, открываю ключами входную дверь и юркаю внутрь, предвкушая долгий сон.

10 сентября, 08:00
— Па-а-а-а-ай, пора вставать! Завтрак! — Раздаётся противный возглас из кухни, практически визжащий и дребезжащий, что мои перепонки чуть ли не лопаются, а голову фактически пронзает острая боль. Такое ощущение, что вчера бухал вместе с той тусовкой, где побывал. Я убью её. Я убью свою мать. Честное слово, когда-нибудь точно придушу, пристрелю или просто уеду, не беря грех на душу. — Иди на хуй, — бормочу сквозь сон и переворачиваюсь на другой бок, моментально отключаясь. Моя мать ни за что не зайдёт в мою комнату, ибо я запретил ей это делать, когда она застукала меня с журналом для взрослых в девять лет. И нет, там была изображена не баба с пятой верхней силиконовой долиной, а скорее мужик с нижней. Всё же парней я полюбил сперва больше, чем девушек. Правда, моя мать может постучать, но мой нечуткий сон, когда организм требует хотя бы восемь часов отдыха от этого мира, не заставит меня отозваться и пропеть «встаю, встаю, мамуленька». Плюс сегодня у матери по расписанию поход к зубному, а она обычно собирается туда заранее, да ещё при полном параде. Что касается моей сестры, то эта недо_шалава уже как штык в школе, грызёт гранит науки, собирая свою девственную группу, чтобы прочитать им нотацию о том, как плохо заниматься сексом до свадьбы. Я помню, как она меня пыталась перетянуть на свою сторону за семейным ужином. Но даже мама [та ещё видать блудница в своё время] сказала, что будущий муж может не устроить тебя в постели или оказаться вообще импотентом. Твоя правда, мать. Если грибок не встал, как надо и подозрительного цвета – считай мухомор, отравишься.

10 сентября, 12:00
Когда-нибудь я сменю эту песню, а то она мучает меня уже во сне кошмаром. Но только не сегодня. Нехотя пытаюсь продрать глаза и дотянуться до желаемой трубки, которую заботливо положил на тумбочку, чтобы проснуться по будильнику. Кажется, я его забыл активизировать. Ну, бывает. Не сработал. Я смотрю, кто пытается достучаться до меня в столь ранний час, ведь минуту назад семь часов было. Похоже, моя подруга, Тесса, меня потеряла. Сначала хочу нажать кнопку «отклонить», но громко цыкнув, сделал одолжение девушке и принял вызов. — Взял, — вместо того, чтобы нормально проговорить, я широко и всё ещё сонно зеваю прямо в трубку вовремя нашего разговора. Тесса начинает возмущаться и кричать, но удостаиваю своим вниманием только вопрос — Чей член ты там взял? — . Я разочарованно окидываю свою комнату и с придыханием отвечаю — Твой. Но он невидимый. — Порой, мне кажется, что нет в этом мире человека, который бы понял моё чувство юмора, вот и подруга обиженно фыркает и говорит, что всё ещё дуется насчёт того, что я за ней не приехал, как принц на коне, на мотоцикле. Мотоцикл! Твою мать! В сознании тут же всплывают все яркие картинки с вечеринки и особенно тот факт, что свой личный транспорт я как раз оставил около чьего-то дома. Благо, адрес всё ещё забит в телефоне, насколько мне не изменяет память. — А сколько времени сейчас? — но вместо ответа на свой слишком громкий вопрос, я слышу, как Тесса смеётся и где-то вдалеке сигнализирует звонок. Моя подруга моментально отключается [вот сука], а я наконец-то узнаю, который час, когда убираю телефон от своего уха. Кажется, кто-то сильно прогулял сегодня занятия. Но, когда это меня волновало, правда? А вот ради лучшего кофе, который предлагают по акции «успей до 12:40», нужно поднажать.

Я слишком быстро вскакиваю с кровати, моментально заправляя её за собой и вместо того, чтобы бежать пулей собираться, убиваю крупицу времени, лишь бы постель собрать. Что поделать, в таком человеке, как я спрятался в своей норке нудный пожизненный аккуратист, у которого нет ни одного раскиданного по всей комнате носка без пары. Закончив наводить холостяцкий уют, я бросаюсь принимать душ и после него наконец-то лечу к шкафу с одеждой, надевая джинсы и футболку. Спускаюсь на всех порах вниз по лестнице, задерживаюсь около зеркала в прихожей, взбиваю причёску, хватаю наручные часы, набрасываю куртку на плечи и выскальзываю из дома четы Ди Энджело. Пешком мне до школы идти, конечно же, совсем не хочется. Поэтому, проделав обычный ритуал с почтовым ангелом, я кидаю взгляд на стоящую красную машину у гаража возле нашего особняка. Обычно мама оставляет ключи от неё под своим любимым горшком, догадаетесь с кем? Вот и правильно, это риторический вопрос. Я приподнимаю каменный сосуд и нахожу клад, который сможет мне помочь открыть дверь автомобиля, а ещё даже завести его. Пара несложных манипуляций и я уже выруливаю на проезжую часть, чтобы с ветерком доехать до учебного заведения. Мне даже удаётся купить по дороге кофе, сделать пару глотков и окончательно проснуться.

До школы я доезжаю довольно-таки быстро, а вот с парковкой, увы, сложнее. Свободных мест, естественно нет, ведь вместо того, чтобы успеть урвать себе его с утра пораньше, я провёл в кровати, убегая от своих демонов. Не нахожу ничего умнее, как просто перекрыть выезд машине директора, поставив прямо перед ней свой автомобиль. Эта машина зарегистрирована на тётю, что живёт в Валенсии, сестру отца, поэтому пока будут узнавать, кому она принадлежит, пройдёт достаточно времени, чтобы её убрать в случае чего.

Похоже, я подоспел к обеденному перерыву, судя по тому, как сразу же стали выбегать учащиеся из учебного здания. Хочу найти Тессу и поделиться с ней историей, где я практически выспался, если бы не её гундявый голос. Предполагаю, что она сейчас вместе с другими профурсетками сидит на школьном дворе и, накручивая локон на пальчик, рассказывает про какую-нибудь модную шмотку, которую ей обязан подарить её бойфренд. Поэтому я целенаправленно иду прямо туда, мне тоже интересно. Нет, не про тряпки, естественно слушать, а про пресс её парня. Она неплохо играет с понятиями его пазла. Оказавшись в нужном месте, я ищу глазами в толпе девушек-черлидерш, к которым также примыкает Тесса, но не наблюдаю пока подругу. Зато мой взгляд задерживается на другом объекте моего интереса – Кае Крюгере. Хорошо, он стал мне интересен только после вчерашнего. Хотя, интересом это назвать трудно, скорее больше любопытством. А какая бы у вас была реакция на того человека, который сначала прилюдно вас хейтит, затем отвечает на ваш поцелуй, просит забыть обо всём, что было, падает на ваших глазах на газон, потом вы везёте его домой [не к себе, хотя я думал об этом, но, это бы не укрепило наши с ним отношения, первая встреча  как никак, нельзя, нельзя ведь]? Ничего не упустил? Ах да, не знает вашего имени и ни за что не вспомнит вас! Самое главное!

То ли кофеин мне настроение так поднял, то ли предвкушение моего диалога с Крюгером, но я решительно направился в его сторону. — Эй, Кай, привет! Как самочувствие после вчерашней вечеринки? — поравнявшись с ним, я достаточно громко [зная, насколько ему бедненькому плохо, как головка-то бо-бо] и кичливо разбил на тысячи осколков атмосферу своим вопросом. — Как спалось на свежем воздухе? — продолжил свой допрос с пристрастием, ехидно улыбаясь и наблюдая за непониманием в его глазах, откуда мне известны данные подробности. — Погода ночью сейчас такая чудная, хоть в гамаке спи возле дома. Но тебе повезло, в твоём случае «матрас» потвёрже будет. — вспоминаю про его качели-скамейку на крыльце и самонадеянно прищуриваюсь, пытаясь разгадать во взгляде Кая, что у него на уме. — Хотя, ты, скорее всего, провёл в очередной раз это время в жарких объятиях и поцелуях какой-нибудь красотки, — саркастично делаю такое предположение, жестикулируя руками для большего эффекта. Как не сделать комплимент своей персоне?! Чем не красотка?! Я перемещаю взгляд на его всё ещё припухшие от нашего с ним поцелуя губы и по инерции облизываю свои, про себя отмечая насколько они выглядят вымученными после той тусовки.

я просыпаюсь, но не помню когда засыпал
всё тело словно кто-то разобрал на части и не собрал
пытаюсь найти отражение в зеркале, но там чей-то оскал.
злобная мерзкая маска, чтоб никто не узнал…
По моему телу словно толпа муравьев пробегают мурашки. Холод тревожит столь сладкий сон. Я словно младенец в утробе матери сворачиваюсь и не в коем случае не хочу открывать глаза. Дрожь пробирает меня еще сильнее, но перебороть мою головную боль и слабость оказывается ей не под силу и обхватив руками свои колени, я снова погружаюсь в свой глубокий и беспробудный сон.
Мне десять. Маленькая белокурая девочка примерно моего возраста бежит по лугу мне на встречу, ее волосы словно шелковые нити переливаются на ветру, она бежит и улыбается, я распахиваю перед ней свои объятия, и она ныряет в них. Я крепко прижимаю ее к себе, поглаживая по голове. Мои руки скользят по ее телу, находя себе убежище в районе талии. Я вдыхаю в себя ее ферамоны и словно одурманенный прижимаю ее к себе еще сильнее. Малышка начинает кричать, она просит отпустить её. Девочке больно. Её боль доставляет мне удовольствие. Картина резко меняется. Вот я уже в своем возрасте сжимаю крепко парня, лицо которого мне смутно знакомо. Спешу отстраниться от него. Его взгляд необуздан и озадачен. Я точно его уже где-то видел, но только не помню где. Вздрагиваю и с трудом открываю глаза. Мне явно везет на дурные и странные сны. Я не сразу понимаю где вообще нахожусь и какого хрена я вообще тут делаю. Как чувствуют себя люди, когда, просыпаясь через день после какой-либо катастрофы осознают, что у них амнезия? Именно сейчас мне чертовски их жалко, ведь я чувствую себя одним из них. Но я хотя бы помнил своё идиотское имя, которое так нравилось моей матери [о боже, дорогой, наш ребенок будет уникальным если мы его так назовем!] и не поспоришь же, уникум — хоть отбавляй. И я до сих пор помню, что являюсь однофамильцем столь яркого и достаточно интересного героя книг великого и ужасного Стивена Кинга. Отсюда вопрос: какого хера я сплю на качели возле своего дома? И как вообще на это среагировала матушка, когда отправлялась в галерею, чтобы подготовиться к выставке своих работ. Она просто прошла мимо пьяного в хлам сына и решила не прикасаться к нему дабы ничем не заразиться? Или я появился тут после того как она покинула родное обиталище? А вот да, хрен же его знает. Пытаюсь собрать воедино картину вчерашнего дня, всё, начиная с самого начала и заканчивая... чем?

Принимаю положение сидя и чуть ли не падаю назад. Адская слабость и головокружение, скажем последствиям приветик. Решаю не смотреть на время, прежде чем не попытаюсь все вспомнить. Итак, я проснулся в десять утра и именно тогда решил на идти на завтрак счастливой семьи, сказав, что у меня проблемы с животом. Потом я все же решил сделать себе сэндвич, прошел мимо кузины, напомнив ей о том, какая она стерва. Хм. Все как в последнее время. Значит днем я был дома, да, я явно был дома. Господи.... Виски, чертов виски, будь проклят тот, кто его вообще туда принес. Я помню себя и эту дешевую подделку. Я помню этот едкий привкус спирта у себя во рту, а после полное забвение. Здорово. Ну просто супер. Второй раз оказываюсь в таком не особо приятном положении, да и хрен с ним. Но первый раз я хотя бы проснулся в теплой постели, а не как местный никому не сдавшийся бомж. Было и было, нашкодил узнаю. Правда губы болят, наверное, обветрил. Уверен адского дерьма я не натворил. Как мне рассказывали после аналогичной стадии опьянения я просто завалился в кроватку мило улыбнулся и засопел, скорее всего, испив напиток богов я отправился в поисках своего ложе и именно тут я его и обрел. Да, определенно все именно так и было.
Потираю глаза и чувствую, как теряю равновесие. Опираясь о стенку направляюсь в дом. Препятствия заказывали? Закатываю глаза при виде лестницы и тяжело вздыхаю. Как старый дед, у которого все сложно с позвоночником, преодаляю каждую лесенку, делая короткие перерывы в процессе. Буквально выпинываю дверь, ведущую в свою комнату и камнем, падаю на кровать. Сон не заставляет себя долго ждать.
Я вновь вижу этого парня, но теперь он стоит на парковке возле местного торгового центра, на этот раз он мне улыбается. Пытаюсь что-то спросить у него, но ни одно слово не выходит у меня из уст, лишь непонятное мычание. Я хочу подойти к нему, но сон резко обрывает звонок. Вздрагиваю от нарастающей барабанной дроби.
один час двенадцать минут a. m.
— Кай, тебя отчислят! И никакие деньги тебе не помогут! — знакомый голос в телефонной трубке явно хочет меня отчитать, я лишь стону в ответ.
— Иду, дружище, уже иду. Скажи, что у меня собака рожает или еще что-нибудь, просто протяни время. Я пулей, уже, — бросаю телефонную трубку и смотрю на время. Здорово, час, всего лишь час. Ну что ж, как раз успею к обеду, после которого будет скудная история.
Нахожу в себе силы встать и добраться до душа. Прохладные струи стекают по коже, и я ощущаю невероятное наслаждение. Увы, это наслаждение не может продлиться дольше десяти минут, иначе меня действительно все-таки выпрут из школы за постоянные прогулы. Всю жизнь нам что-то навязывают, сперва учебу, потом работу, семью, детей, внуков... а жить то, когда? Когда, блять, нам простым людям жить? Натягиваю на себя футболку со штанами, с трудом зашнуровываю кеды. Рюкзак, точно, я забыл рюкзак, снова поднимаюсь наверх и в груде раскиданных вещей нахожу то, что мне было нужно. И наконец-то проваливаю. По пути забегаю [со скоростью мертвого тюленя] в кофейню и лакомлюсь пончиком с американо. Теперь во мне хотя бы есть какая-та сила пройти через это день. Покидаю столик, провожая взглядом красавицу официантку, я наконец-то отправляюсь в самое бессмысленное, по-моему, мнению место.
Я успеваю к концу урока философии, но не решаюсь нагло явится на него, поэтому сразу направляюсь на одну из скамеек в школьном дворе. Свежий воздух мне был нужен как никогда, хотя и перед смертью особо не надышишься [обожаю уроки истории!].
После звонка во дворе появляется множество людей, кто-то проходит мимо и с улыбкой здоровается, кто-то садится рядом чтобы перекинуться парочкой фраз и уходит, никто не говорит о том, что было вчера. А хотя нет, Алисия решила пустить через меня сплетню о том, из-за чего подрались местные спортсменчики [один из них в реанимации, как грустно!], после чего ее окликает прыщавая подружка и она покидает мою скамью мило сообщив, что мы «еще увидимся».
Жду своего знакомого, который обещал мне подойти с минуты на минуту, но сам судя по всему остался со своей мадам обжиматься в женском туалете. Здорово. Но ничего, мне и тут хорошо. Дождусь звонка. Всю мою идиллию с похмельем прерывает навязчивый гость. Он похож на того парня из моего сна от этой мысли меня передергивает. Что ему вообще от меня нужно? Я ничего не успеваю сказать, как этот наглец смеет надо мной усмехаться. Я бы, наверное, уже психанул, но мне настолько плохо и именно поэтому так на всё плевать.
— Давай ты просто скажешь что тебе нужно и свалишь? Здорово. Первый человек, который знает где я был и что делал вчера. И даже знает где я проснулся. Хм. Следующие подробности будут еще интереснее? Хотя. По любому просто видел, как брел в жопу пьяный до своего жилища и решил этим воспользоваться. Он выкидывает очередную фразу, и я прищурившись решаю все же посмотреть в эти наглые глазенки. — Парень, я похож на того, у кого есть деньги? Прости, их нет, попрошайничать нечего. Даже мелочухи отсыпать не могу. Но ты не расстраивайся, можешь полазить в помойках в поиске пропитания. Что поделать я — Кай Крюгер человек, вторя имя которому — сарказм. Ведь он всегда так идеально помогал отделаться от настойчивых прилипал.
— Да не смотри ты на меня так, бедняжка, я попрошу у девочек вооооон за тем столиком, оставить тебе чего-нибудь покушать, уверен, они очень великодушны. Делаю жалостливое лицо, будто реально сочувствую пареньку, а сам в этот момент думаю, что же я все-таки упустил из вчерашнего дня. Почему я его не помню? Более того, я даже имени его не знаю.

стой. замри, умоляю
стань моим приведением
оставь мне хоть отражение
каплю сердцебиения
я последний, кто видел нас вместе

Я не могу удержаться и самым наглым образом начинаю бессовестно рассматривать мистера Крюгера, как только он открывает свой чудесный ротик, чтобы выплеснуть в меня свой словесный яд. Но сначала, мой взгляд задерживается прямо на его глазах, акцентируя на них внимание, а потом уже исследует дальше фигуру. Я раньше и не замечал, какие длинные, пушистые и густые ресницы у этого молодого человека. Да любая девушка душу дьяволу продала б за них, чтобы просто просыпаться с ними и бежать по делам, не уделяя даже мгновению на макияж. Честно признаться, я начинаю понимать, почему лили слёзы и страдали мои знакомые – в него можно влюбиться, не спорю, но ни один человек не стоит того, чтобы бить себя в грудь, лишь бы вечно быть с ним, только ради его внешних данных. Хотя, я отмечаю про себя, что тоже нахожусь в состоянии гипноза под взглядом этих ореховых глаз. Спасибо дневному цвету, что сделали их ещё ярче. Я медленно, но верно пропадаю, и моя реакция немного заторможена. Чёрт возьми, чувствую внутри себя, как срывается мой пульс, замирая и выдавая лишнюю учащённую мёртвую петлю. Я надеюсь, что это пройдёт и всего лишь аритмия (нет). И как только начинает действовать его отравленная заведомо речь, у меня так и чешутся мозговые извилины, чтобы ему отпарировать. Дьявол, обаятельный, но такой засранец. Мой тип.

— Втык? Нет, ты пока мне ничего не втыкал. Хотя…, — загадочно посмотрев в сторону, я вспомнил, как властно путешествовал его язык в моей ротовой полости и даже слегка зарделся [на секунду, буквально]. — Втыкал, ещё как. И знаешь, нам обоим понравилось, — снова ставлю его в неудобное положение, чтобы он сам с собой лишний раз повоевал, какой фортель в тот вечер всё же выкинул. Я знаю, внутри Кай явно борется со своей тёмной стороной, спрашивая, что за грехи сотворил вчера, раз этот азиат никак от него не отстанет. Люблю портить людям жизнь горяченькими подробностями их времяпровождения и выбивать из колеи. Так однажды проучил своего друга, шантажируя его тем, что знаю, с кем тот спал, изрядно набухавшись, пока девушка была в гостях у мамы. Нет, это был не я, парень – ярый гомофоб, ещё бы покончил с жизнью,  а мне переживать и страдать за него. Все они приходят к этому, когда их лапает человек их пола. Слабаки. — От добавки не откажусь. Только в этот раз не души меня, я буду паинькой и подчиняться, урок усвоен, — пока ехал в машине успел разглядеть на своей шее по бокам отпечатки пальцев Крюгера, следы от которых не проходили, а только усугублялись, становясь явными. И если до этого они были не так заметны, то я специально стал вертеть головой, чтобы заиграли при дневном освещении.

— Да, только тупой не заметит, что у тебя похмелье и тебе хреново. Но раз ты не заметил, то…вывод сам сделаешь или и тут помочь? — я наблюдаю за собой тот факт, что, кажется, мне не избежать участи «ангела-хранителя» для мудаков в дальнейшем. Хотя нет. Моего терпения хватит только на одного мудака. Выбор пал на Кая. Сам виноват, что со мной связался. Теперь не отстану, прости, чувак, не выйдет. Так легко ты от меня не избавишься. Не дам тебе такого счастья. Второй день пошёл, как пытаюсь приглядеть за Крюгером и проявить поддержку/опору его величественной персоне.

— Я? Влюбился? В тебя что ль? — слишком громко выкрикиваю эти вопросы, но тут же начинаю заразительно заливаться от смеха, будто Кай рассказал мне историю, как сам лично облажался. Будем честными, мы оба это сделали. Но меня настолько позабавили его предположения, что я даже сам задумался насчёт их серьёзности. Интересно, почему он так решил и особенно интересно, откуда в его голове вообще мысли про влюблённость. Он не исключает, что когда-то сам был влюблён или хочет влюбиться? А вот это уже интересно. — Не льсти себе. У тебя симпатичная мордашка, но ни в какой альтернативной вселенной я не сяду с тобой даже срать на одном поле, — мщу ему за всех брошенных когда-либо им без повода людей. Ему когда-нибудь хоть кто-то отказывал в этой жизни, или Крюгер всегда получал то, что хочет? С таким самомнением, как у Кая нужно писать книги по пикапу, у него явно не будет отбоя от учеников, жирных, прыщавых и с прочими комплексами парней, которым не хватает женской ласки. — Даже голубой шляпки нет? Ужас какой. Хочешь подарю? Она так впишется в твою коллекцию. — всеми фибрами души ощущаю, как закипает Крюгер и мне хочется прямо здесь начать танцевать от этого чувства. Но если я начну, то Кай, мало ли, влюбится ещё в то, как волнообразно начинаю двигать бёдрами. Ни в коем случае.

Я смотрю на жутко довольную улыбочку Кая, и мои губы сами растягиваются в усмешке. Некоторое мгновение мы просто улыбаемся друг другу, словно два дебила, которые наконец-то встретились после стольких лет. И после его вопроса, достаточно ли мне будет этого, я понимаю, что хочу наблюдать за этой метаморфозой на лице Крюгера постоянно. Если раньше мне довелось увидеть, как он злился и всё прочее, кроме искреннего веселья, то на данный момент, я жажду быть свидетелем этого пейзажа день ото дня. Кажется, ему со мной весело, и никогда бы не подумал, что буду из-за этого польщён. 

— А я ведь хотел напомнить тебе про наш поцелуй прошлой ночью по-другому, в более романтической обстановке…чтобы были свечи, лепестки роз и ужин. Но ты всё испортил и приходится сообщать тебе таким образом. Спасибо, сладкий! Я ни капли не обиделся, — а теперь моя очередь радоваться жизни и наблюдать за моим самым излюбленным моментом – смятение, потерей в лице моего оппонента. — Если ты меня не знаешь и не хочешь знать, то почему же ты всё ещё со мной разговариваешь, м? — а ведь правда, почему? Меня так и раздирает желание выяснить сей факт. Неужели, я заинтересовал Кая и занял место в его полушарии? Ничего себе новость! Самому Крюгеру со мной увлекательно общаться. Любопытно. Можно сделать так, чтобы он никогда не покидал  и не выходил из нашего диалога? Я только что обрёл человека, который меня когда-нибудь [может даже и сейчас] убьёт, но зато буду знать, что такое встретить того, кого искал всю жизнь – противную занозу в заднице, в которую хочется вцепиться и не отпускать. Хотя, насчёт последнего я не уверен, ведь если он и дальше будет вести себя, как самая последняя скотина на земле, то придётся его приструнить немного и лишить статуса «быть занозой в моей жопе».

и сжимая твои ладони, делать выбор, едва дыша,
целоваться с тобой в истоме или пальцы на горле сжать.
позабыть, кем все время был я, чтобы стать тем, кем я хочу,
я взмываю на сильных крыльях, чтоб от боли лишиться чувств.

Не хотел бы я сейчас оказаться на своём месте, ведь никогда не знаешь, что можно ожидать от безумного человека, коим является тот, кто сейчас смотрит на меня с пренебрежением. Даже не так. С лютой ненавистью. Словно в его глазах преграда из нескольких миллионов айсбергов. Они такие холодные, такие острые, что лишний взгляд и один из осколков уже в твоём сердце. Я даже чувствую, как один из них стремится застрять прочно в одном из клапанов, перерезая главную аорту. Кто только тянул меня за язык, сболтнуть такое, в открытую, Каю Крюгеру. Когда я успел стать каскадёром без страховки? Недо_героем, которому жить надоело? И самое главное, почему я, такой смелый, чувствую, как душа недовольно спряталась от обладателя сего тела? Перестаю ощущать температуру, которая сейчас на улице, снедает только мороз по коже. Я волнуюсь. Волнуюсь, как двоечник, который не знает ответа на заданную задачку. Волнуюсь, ожидая, вызовут ли меня на ковёр перед всеми или оставят сидеть на своём месте, игнорируя моё дыхание. Волнуюсь и пытаюсь отвести взгляд от своего сердитого учителя, который, кажется, просёк мою неготовность, никчёмность этого мира. Последний раз нечто подобное со мной было лет пять назад. Я думал, что отключил в себе эту функцию. Но она заработала во мне в новом непонятном режиме.

Краем глаза вижу, как Кай достаёт телефон и меня охватывает паника. Он что решил набрать своих дружков, чтобы они примчались сюда и как следует меня отмудохали, пока Крюгер станет от сладкой неги улыбаться? Или Кай ограничится одной короткой смс-кой «бьём пидора»? А может, устроит целый киносеанс по фейстайму, где я буду главным героем начинающего видеоблоггера по ангсту? Похоже, мне нужно в будущем идти в сценаристы, сколько разветвлений я сообразил уже за то короткое время, что Крюгер просто проверял свой телефон. Видать на наличие звонков и приторных посланий от безграмотных красавиц. Я всё ещё напряженно слежу за тем, как он чуть ли не общается по-дружески со своим мобильным. Мне показалось или Кай любовался на себя любимого? Видимо нет. Впрочем, ничего удивительного. Нарциссизма у него не занимать. Даже я завидую.

— Могу стать только твоим шутом и развлекать танцами с бубном,  — он смотрит на меня так, словно осуждает за все те глупые фразочки, что были мной сказаны. Мне становится стыдно. Ладно, он умеет унизить без слов, кинув лишь взгляд со своими предубеждениями, которые нельзя переспорить, которые всегда правильные. Моя теперешнюю шуточку смыло штормом, но не простым, а помноженным на миллиарды, стихийным бедствием. До меня снизошёл царь всех вод, Посейдон. И призвал его я. Ведь мне так скучно жилось в тишине тихой гавани, её никто несколько лет не тревожил. Вот и я не вытерпел. Мне нужна была встряска. Я получил. Теперь начинаю жалеть, что ввязался. Эта история о том, как я повторяю за Крюгером, отражая все его движения, и теперь он взбешён тем, что я упал навзничь, целясь в его голову.

Не могу не заметить, как Кай меняет своё положение, перемещаясь со скамейки, вставая в полный рост.  Он выше меня, сантиметров на десять, если прикинуть моим глазомером. Чисто механически, благодаря многолетней практике в осторожности, испуганно отскакиваю на шаг назад. У меня выработалась нужная реакция на лишние замахи и частенько всякого рода драчуны падали прямо на ровном месте в моменты желания причесать меня. Но Крюгер всего лишь ищет мои обрисованные раннее отпечатки его подушечек пальцев на шее. Его руки и плечи в тот час стали моей тюрьмой, из которой я даже как-то и не стремился вырваться на волю. Неужели он пытается, как какой-то детектив найти лично доказательства, сопоставить факты и всё проверить? Наверняка, делает всё это специально, чтобы потом кивнуть и знатно забить мне по первое число, да посильнее, а не так ласково, как было вчера. Я инстинктивно отстраняюсь назад, чтобы он ничего такого не подумал. Хотя от того, как снова оказывается довольно-таки близко Кай, хочется наоборот сократить между нами расстояние, дотянутся до него, вдохнуть его, прочувствовать его. Но этот парень сейчас трезв, зол и пытается вспомнить, что сотворил со мной в тот вечер. Неплохой квест, в который я же его утянул. Поэтому слежу за нашими с ним границами. И каждый раз, если вдруг он чуть тянется не подумав ни о чём таком ближе, я тут как тут изворачиваюсь в противоположный угол. Это похоже со стороны, наверное, на «кошки-мышки», где меня поймайли, но ещё не схватили тактильно, ведь повсюду люди, а я даже и сделать ничего не могу. Ведь осуждён уже заранее.

— Извини меня, Кай, но я и дальше буду стоять на твоём пути. Потому что…, — с одной стороны, неприятно это признавать, учитывая сколько раз я зарекался, что не буду иметь дело с подобными людьми, тёмными лошадками, как Крюгер. Но, с другой стороны – мне очень хочется узнать его получше, ведь недаром я тогда сказал, что есть в нём что-то особенное. То, что меня ночью зацепило. — Потому что мне интересно с тобой разговаривать. Так что, если тебе нет – сделай усилие над собой и обойди меня. Раз и навсегда, — хватит мучить себя, пожалуй, стоит уже правда выбрать себе дорогу, по которой мы либо пойдём вместе [хотя бы попытаемся], либо будем игнорировать друг друга, избегая взглядов в школе. Но если он всё-таки захочет и дальше со мной общаться, то я клятвенно пообещаю ему вести себя, как обычный мужик, безо всяких соплей и этой долбанной фигни в виде парадиков и сериальчиков с ванильными неправдоподобными педиками – ненавижу такие отношения. Они меня бесят. Меня тошнит от сюси-пуси, остаётся только заплести друг другу разноцветные косы и мечтать о поездке на голубую луну. Прежде  всего, мы станем друзьями. Друзьями с…привилегиями, если он захочет. Первый шаг всегда будет за ним, ведь Крюгер всегда главный, а я тот, кто просто станет персональной тенью. Тот наш поцелуй спровоцировал я, воспользовался тем, что он был слегка подшофе – меня к нему потянуло, а его ко мне. Чего никак не ожидал, ведь я-то думал, что произойдёт иное и что мне придётся деньги спускать на зубных врачей с хирургами. Можно поставить галочку хотя бы за то, что у нас уже наблюдается какая-то химия, необходимость. А значит, не всё потеряно, и я даже могу надеется на то, что когда-нибудь, в будущем, Кай признает, что целовался со мной. И сделает он это не в пьяном угаре. Мне даже хватит того, что он просто смирится с этим. Да, было, да, я в порядке, да, я могу с этим жить. Наверное, слишком многого в этой жизни хочу, увы.

— Всё это правда. Я обычно так никогда не делаю. Никого не целую. Но ты…ты такой…жутко бесишь меня, сам нарываешься, умный и ловко апеллируешь текстом. Это так приятно. Встретить себе по рангу. Такой спектр эмоций сразу к одному человеку я не испытывал. А ты? Давай начистоту. Ненавижу враньё и ужимки. Надоело, — если забыть, что мы одного пола, если не обратить на это внимание, если действительно судить только по душевным качествам? Что тогда? Мы привыкли делить эту жизнь на мальчиков и девочек, а если стереть грань, если перестать называть вещи своими именами и ставить ярлыки, что тогда? Почему обязательно вести свою судьбу по правилу - связать себя с противоположным от себя полом, ведь так жить полагается. Где это написано? Чья это команда? Каждый в праве решать сам, с кем ему быть. А вдруг захотелось с таким же, как и ты, себе под стать. И что тогда? Ломать себя, отказываться? Зачем? Или мнения общества важнее? Ведь они покажут пальцем и забросают камнями. Только они не понимают, что это всё возвращается бумерангом. Смеются на самом деле над собой, а не над теми, кто нашёл друг друга. В последние часы мне только и хочется, что хмуриться каждый раз, как я вспоминаю о вчерашнем вечере. Я абсолютно серьёзен и хочу узнать о том, что же за зверь такой скрывается в сущности Крюгера. Удостаиваю рассерженным взглядом каких-то очередных вьющихся вокруг Кая барышень, которые глупенько хихикают и тут же скрываются из поля зрения, заметив моё настроение после того, как состроили глазки. Мне это льстит, люблю, когда от меня боятся и от меня открещиваются. А пока вернёмся к Каю, которого я, наверное, поставил в тупик. Но мне не жаль. Мне будет жаль, если Крюгер пойдёт на поводу у окружающих и испугается того, что между нами было. Тогда он станет для меня таким же, как и все вокруг - шаблоном, таким же, как и все.

you're worse than nicotinei'm going numb, i've been hijackedit's a fucking drag- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - ► ► i taste you on my lips and i can't get rid of you // i've lost control and i don't want it back ◄ ◄

Мне оооч нравится, безумно здорово!!!
    Я буду писать что авария была в десять лет девочки, а тебя прогнали когда ей стало четырнадцатт
    То есть четыре года все так было
    Тебе было 12 когда подобрали
    И в 16 считай старшая школа, гуляй Велик

Татьяна
Татьяна 13:06

    ееее...я рада)
    хорошо)
    под зад коленом хд
    а сейчас им на данный момент сколько будет..22-24? или 23-25?

Чтобы переродиться, ты должен сначала умереть, не так ли?

Я смутно вспоминаю свою первую жизнь. Порой, уже поздно ночью, когда я теплюсь в своей мягкой постели, черно-белые отрывки моего прошлого существования подобно паразитам въедаются в память и я ничего не могу с ними поделать. Счастливые лица моей биологической семьи, бледные руки матери тонкими пальцами обволакивающие моё маленькое и хрупкое тело и её блестящая улыбка, которая до сих пор освящает мои тусклые ночи. Она что-то мне шепчет, но я не могу разобрать ни слова, я теряюсь в этой тьме, я становлюсь её частью.

Каждый раз когда в школе у меня спрашивали что-нибудь про семью я долго мешкалась и откровенно терялась. После таких вопросов я отчётливо слышала визг тормозов и громкий оглушающий удар. Девочка очнулась в больнице, девочка осталась совсем одна. И будь у девочки другое воспитание и более скверный характер она возненавидела виновников, но она была слишком доброй. Так девочка нашла себе новую семью и эта история неказалась бы мне такой печальной не будь я её главной героиней.

Я слишком быстро привыкаю к людям, а потом несу за собой этот крест. Через пару лет при повторном вопросе о своей семье я изученно отвечаю, что мои папа и мама очень интересные и эксцентриченые личности, которые держут свою кафейню в одном из закаулков города. Немного помявшись я добавляю о брате - о самом красивом и харизматичном мальчике которого я когда-либо встречала. И многие учителя удивляются откуда девочка двенадцати лет вообще знает такие слова, а я лишь аккуратно поправляю книгу, нежущуюся у меня под мышкой. Одну из сотни прочтенных мною книг.

Я не зазнайка и неявная зануда, но так продолжается до того момента, пока меня не попытаются задеть. Хоть я и была замкнутой и антисоциальной, постоять за себя я всегда умела, также как выйти сухой из ситуации. Я не была обычным подростком своего возраста прозжигающим свои дни пробывая всё то, что только можно попробовать. Своё свободное время я предпочитала проводить в компании излюбленных мною произведений или гуляя где-нибудь по парку, но до второй моей жизненной трагедии все было немного иначе. Моя вторая мелодрама произошла когда мне исполнилось четырнадцать, именно через пару дней после моего праздника жизни мои родители сообщили, что мой любимый брат покидает нас на неизвестный срок. Это был удар ножом в спину, ведь он был мне самым близким человеком в этом доме. Он научил меня жить заново и радоваться каждой минуте своего невыносимого брождения по чуждой мне земле. Каждый день проведенный с ним был по своему уникален, а теперь и его у меня забирают. Это была самая шикарная трагическая сцена, какую только мог ведовать этот мир. Маленькая рыжеволосая девочка упала на колени по среди дороги рыдающая навзгрыд и что-то кричащая в след уезжающему автомобилю. Родители поспешили забрать меня в дом и попытаться успокоить упаковкой маршмеллоу, которые я так любила. Но даже это не сработало. Я ещё долго не могла успокоиться.

Дом опустел, вместе с ним опустела моя душа. Я все глужбе зарывалась в поэзию и некоторое количество времени супстя начала сбегать в наши потайные места. Там я укрывалась от своего маленького шторма, вырисовывая новые строки в своём малескине. Я построила свой маленький идеальный мир, в который не хотела никого впускать, потому что однажды выпустив человека в свою жизнь некоторое время спустя он уйдёт, забрав с собой часть тебя, а тебе потом придётся жить таким нецелым.
В школе на меня повесели клеймо ведьмы и даже составили множество обосновывающих данную теорему пунктов. Например: рыжие волосы или чрезмерная замкнутость, а ещё отсутствие меня на вечеринках [зелья, наверное, варит, поэтому и некогда] яростно обсуждали они. Но мне было плевать на них, потому что так поступают только люди у которых самих полно скелетов в шкафу, и они будут наиболее зазорны, когда рано или поздно дверька откроется и вся грязь захлестнет их с головы до ног, именно после этогг они смогут преодолеть планку духовной зрелости.

Девочка закончила учиться.
Девочка почти отличница

Велиал /Белиал/ ♰ в Библии демоническое существо, дух небытия, разврата, лжи и разрушения. Считается самым сильным демоном, превосходящим даже Люцифера. Выступает в роли обольстителя человека, совращающего к преступлению. Этот демон обычно является в прекрасном облике, он свиреп и вероломен, но его юный, чарующий облик заставляет в этом усомниться. Он стимулирует эротический инстинкт, но также инстинкт к разрушению, и слывет самым извращенным демоном из всего ада, а также самым могущественным. [wikipedia knows all]

У моих родителей слишком богатая фантазия, раз они решили назвать меня именно так. Как правы, да как точно они мне дали имя. От их логичности хочется вонзить зубы в свои кости, вгрызаясь и ломая себя. Лишний раз им назло. Мои мамочка с папочкой всегда хотели девочку, мечтали, чтобы у неё была природная красота моей матери [миниатюрный огненный ангел с небесными глазами] и волевой, твёрдый, стоический характер моего отца [я увидел одну эмоцию на его лице – жалкое подобие улыбки, когда покинул город].
Но судьба любит шутить над людьми, когда они планируют, что Великий Лорд им подарит крохотную дочку, которую можно будет завернуть в грязно-розовое одеяльце. Своим появлением на этот свет их озадачила моя персона нон грата. Им же говорили, что у них дочь! Вроде. Карты так сказали. Мама с папой обожают всякую ерунду с культом, они больше поверят, что покажет хрустальный шар, чем экран монитора ультразвука. Я бы всё отдал, я бы готов был смеяться им в лицо и биться в истерике от удовольствия кулаками в стену, посильнее, сдирая кожу, если б смог увидеть на их физиономиях разочарование, ноющую боль в момент моего рождения. Жаль это невозможно. Поэтому приходится периодически просто без чувств устраивать им небольшую встряску, хладнокровно хватаясь за нож, стоять себе в сторонке, погружаясь в свои мысли. Нет, сегодня я просто помолчу, сегодня, я только замру в этой позе, а потом очнусь, словно все это время спал стоя и, как ни в чем не бывало, обращу все своё внимание на упавший предмет из моих ладоней. Я обезумел прямо с самых первых секунд существования в этом бренном мире.
Мне, видимо, нравилось внимание, раз я при каждом удобном случае заглядывал в глаза родителей и молча притягивал к тебе за то, что попало в мои цепи. Моё. Я всегда беру своё. Им удавалось спать каждому по паре часов каждый день, ведь мне так нравилось пытаться перекричать местных собак, которые любили подвывать моей мелодии [уж если заведу, так заведу, не удержаться]. Я тут же затихал, когда над колыбелькой со мной смыкались их тени. Они шикали друг на друга, запрещая брать меня на руки. Ведь мне это так нравится. Я хоть и дитя их любви, но не желанный. Я хоть и их единственный сын, но не достоин, чтобы на меня смотрели с обожанием. Меня удостаивали лёгкого кивка, когда я подрос и мог сам пользоваться столовыми приборами. А овладел именно данными навыками довольно-таки просто. Особенно мне полюбились блестящие и острые наборы из домашней утвари.
Мои родители вместо того, чтобы пойти после школы учиться дальше в колледж, решили заняться бизнесом и посвятить себя ему. Моё детство связано с фирменным земляничным пирогом моей матери. Именно это основное блюдо в их небольшой кофейне, что передавалась из поколения в поколение по материнской линии. Мне настолько был он по «душе», что я, зачерпнув побольше в руку в начинки, с приготовленного только что лакомства, швырял им в стену. Просто скучный канареечный свет на кухне меня раздражал. Моя мама родилась в семье кулинаров, она бы продолжила и дальше профессиональную династию, если бы не залетела от моего отца, своего одноклассника. Их родители были против, когда [на тот момент] шестнадцатилетняя дочка, отказалась отдавать свой нагулянный в туалете на перемене плод любви. А мой папа, как настоящий, благородный джентльмен, не бросил её, став личным телохранителем. Не каждый на это готов и способен. Он просто был ослеплён любовью и готической рок-группой,  где в каждой песне повторялось «лишь бы быть с тобой, лишь бы умереть с тобой обнявшись на холодной плите нашей могилы // общей».
Я не забуду никогда тот день, когда мои безрассудные родители возвращались домой с какой-то очередной тусовки. Мой отец был за рулём, а мать пыталась поудобнее пристроиться на переднем сидении, постоянно пытаясь протянуть свои ноги и уместить их на папиных коленях. Она всегда так делает, всегда хочет быть королевой и ей это удаётся. Папа отвлёкся на секунду, чтобы в который раз начать заигрывать со своей любимой женщиной, которая с ним кокетничает, как случилось то, что перевернуло мою судьбу с ног на голову. Родители попали в аварию. Родители стали виновниками этой аварии. Родители своим лёгким флиртом друг с другом уничтожили две жизни. У тех, кто улетел из этого мира, сливаясь с закипающими парами гари испепеляющейся на месте машины, осталась маленькая дочка, которая в одночасье никому не стала нужна. Крохотная рыжеволосая девочка с грустными глазами. Мои родители не устояли. Они, наверное, обрадовались, и может даже побежали отдавать последнюю копейку местным народным светилам. Родители ведь так желали дочь, пусть она и досталась им ценой двух жизней. Их руки всегда будут помечены чужой болью. Эта печальная малютка, сиротка стала жить вместе с нами, мне исполнилось на тот момент двенадцать лет. Хотите знать мою реакцию? Я протянул ей свою руку, чтобы ощутить температуру. Она была ледяной. От страха. Мне захотелось согреть её. С той секунды я всегда стремился быть её личным пожаром. Нет, мне не хотелось спалить эту девочку, я желал, чтобы малышка запылала ярче в нашей семье. Её волосы. Как у моей мамы. Я сходил с ума. Я ненароком задевал их, вдыхал их запах, закатывая глаза от удовольствия. Пока она спала в отдельной комнатке, что родители ей выделили, я состригал каждый месяц новый локон с её волшебной головы и убирал в свою шкатулку с брошкой в форме амаранта сверху. А раньше делал подобное с материнскими волосами. Но у моей новой соседки, сестрёнки, цвет насыщеннее и пленительнее. Я, как псих, пытался учиться рисовать прямо на стенах, размашистым почерком писать её имя «Микки». Мне нравилась короткая интерпретация. Родители, однажды увидев это, решили наказать меня, заставляя стирать мои художества. Я не послушался, ворвался в их спальню, пока тех не было, и исписал маркерами белоснежное бельё тем самым именем. Я, как одержимый маньяк, привыкал, распробовал его, мне оно нравилось. Мне она нравилась. Я пытался брать её с собой везде. Даже, если Микки не хотела. Я просто убеждал девочку, что там нам вместе станет лучше, чем дома. Мы побывали во всех местах на нашем заднем дворе, обошли все потаённые углы в парке, ругались, ссорились без причины, обижались и мирились – страдали, как обычные дети в нашем возрасте, но только я воспринимал наши отношения как нечто большее. Она – моя. Сестра. Всем так её представляли. Я каждый раз вставлял своё слово в разговор взрослых «нет. она. моя!» и шёпотом «сестра».
Когда Микки только появилась в нашей школе, все уже знали, чья она сестрёнка – я прямо с порога показал, кто будет за ней следовать по пятам и следить, чтобы не обидели. Все всегда считали меня на всю голову больным ублюдком. Особенно, когда у меня случались перепады настроения во время какого-нибудь урока, неадекватная реакция на учителей и одноклассников. Вместо того, чтобы смиренно выслушать, как меня отчитывают, я смеялся преподавателям в лицо, ещё и шутил над ними, а потом также резко перескакивал рикошетом на себя, обвиняя лично в том, что виноват перед всеми, когда не учил урок. Мои родители ходили в школу, как на работу и посовещавшись, решили пока два раза в неделю направить меня к местному психологу. Ровно четыре года я ходил к нему, и это не дало никаких результатов, никаких сдвигов. Каким я был, таким я и остался, моё настроение становилось хуже. Однажды, в шестнадцать лет, в моём ранце оказалась пушка, которую отец купил по дешёвке нелегально, но от меня не скроешь находку, пусть она была и спрятана за семью замками. Я принёс этот предмет в школу. Но никто его не видел, даже сестра. Зато родители прекрасно знали, кто мог взять без спроса. Они ждали моего прихода и молились, чтобы я не стал палить по своим одноклассникам, учителям. Как только я показался дома, мой отец схватил меня за куртку и вытолкнул наружу. Мне было непонятно, что происходит, я спрашивал пустоту, куда они меня хотят увезти в момент, когда родители усаживали меня в машину. Когда автомобиль тронулся с места, я с тоской смотрел в окно, наблюдая, как моя любимая сестра зовёт меня обратно. Зачем? Верните меня к ней! Я не могу её оставить!
Кто бы мог подумать, что мои родители в итоге упекут меня в психиатрическую лечебницу на недобровольной основе. Я оказался в одном помещении с сумасшедшими. Неужели так похож на них? Первое время я даже боялся выйти на «променад» из своей палаты, стал выглядеть как овощ, послушно принимал лекарства, рассчитывая, что так быстрее меня отсюда выпустят. Задался целью снова быть со своей семьёй. Но жуткая реальность оказалась страшнее. Я должен был по предписаниям хорошо себя вести хотя бы год. Мне ничего не оставалось, как пытаться доказать, что я затаюсь и сумею.
Меня выпустили из этого страшного ада ненормальных через положенный срок «отсидки». Но родители были не готовы вернуть меня обратно в наш родной город. Я стал жить у бабушки по материнской линии. Мне запрещено было писать и связывать с Микки. Мама с папой перерыли мою комнату и нашли много интересных идолов, которые я посвятил своей сестре мысленно про себя. В моём деле значилось, что один год я просто был на домашнем обучении. Мне пришлось окончить школу с горем пополам по месту жительства. Бабушка устроила меня в местный университет, где я изучил общие специальности. Благо моя родственница занимала там высокое положение и меня даже с клеймом сумасшедшего взяли по блату. Я закрылся в себе и вёл со всеми нелюдимо. У меня не было друзей, мне они были не нужны. Благодаря своему уму и начитанности [в лечебнице оказалась хорошая библиотека, прямо как у нас дома], я даже смог нормально «выпуститься». Особенно, меня привлекали предметы, связанные с юриспруденцией. Люблю что-то с пеной у рта доказывать, искать лазейку. Бабушка, наблюдая за тем, как я меняюсь, сообщила родителям, что я стал другим и кажется моя мания испарилась. Знала бы она, каких усилий стоило мне притворяться?! После каждого спектакля с бабушкой, где я услужливый, заботливый и спокойный внук, мне приходилось ночью уходить из дома, дабы побыть одному в тишине или выпить где-нибудь. Возвращался я частенько под утро, принимал душ, смывая с себя остатки крови и проваливался до будильника в сон. Я не помнил сам, что делал ночью. Но однажды, услышал в новостях, как какой-то ненормальный с бутылкой виски хорошенько вдарил по голове прохожему. Благо тот остался жив, иначе бы мои руки были в крови. Я вспомнил его лицо – яркая вспышка в моей голове.
Мама с папой поначалу не хотели верить в то, что я стал на путь истинный, но услышав, кем я планирую быть в будущем и что вообще у меня есть эти планы, поспешили вернуть меня обратно в родной город. Я смог поступить на юридический факультет, смог даже простить родителей (нет), смог попытаться хотя бы влиться в привычный ритм жизни, но я не могу до сих пор оторваться от своей сестры, которая с возрастом стала ещё краше. За годы моего отсутствия я научился врать и претворятся, как не всегда умел раньше. Моя сестра – единственный человек, которому я не лгу, ведь пытаюсь находиться рядом с ней на расстоянии вытянутой руки, иначе…иначе мои родители упекут меня на пожизненный срок в психушку. С каждым днём мне всё труднее контролировать свою тягу к ней. С каждым днём я всё больше задерживаю взгляд на ней.
Что ты со мной делаешь?

archerboy17