i h a t e y o u w h e n y o u ' r e g o n e . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . i h a t e t h e w a y i n e e d y o u w h e n
i hate you turn me on
[indent]Мистер Фэнтон скидывает мне незнакомый номер с именем Калеб [это что, очередное задание?], а ещё красочную, пестрящую всеми цветами радуги жирную ссылку на целый фото-отчёт, на которых запечатлён ваш покорный слуга. И я там не один, а вместе с кое-каким засекреченным крупным дилером по кличке Шакал, настоящее имя которого не известно даже мне. В тот злополучный четверг мы встречались, чтобы договориться о крупной поставке через бойцовский клуб моего босса со второй неофициальной работы. И нам удалось прийти к общему знаменателю, пообещав друг другу как-нибудь отметить сделку за пинтой пива. А может даже причесать гривы, красуясь на ринге, забавы ради. К тому же мой нос ещё не достаточно пострадал спустя предыдущий раз, когда в него влетел кулак Маккью. Наша встреча прошла настолько быстро и легко, что я даже палец о палец ради неё не ударил, не стараясь и не вылезая из кожи вон, как обычно бывает в подобных случаях, дабы переманить, как можно больше нелегальных группировок в нашу банду. Мне в тот день было так фривольно на душе, что решил после делового рандеву с дилером сходить на вечерний сеанс «Касабланки» в кинотеатр, который расположился по пути к моей квартире. Я думал, что тот четверг был превосходным, но теперь, после этой ссылки он стал дерьмовее некуда. Одно радует, тот кто следил за нами ещё тот комик. На фото нас невозможно узнать, потому что наши лица сильно искажены и вместо наших голов — эмоджи с крестами. Видимо, тоже своего рода, невербальная отсылка к тому, что не далёк тот день, когда наши тела окажутся вовсе не смотрящими на небо в клеточку будучи в форме в полосочку, а отнюдь лежащими или даже тлеющими по другую сторону баррикады. Я молюсь о том, чтобы мистер Фэнтон знал только эту информацию, ведь если ему ещё известно, что его самый преданный сотрудник, так быстро взлетевший по карьерной лекции иерархии нелегальных дел, является копом, то мне, товарищи, прямая дорога к гробовщику, заказывать себе персональный саркофаг в следующий путь. А собственно, почему бы и нет?
[indent]Я так сильно облажался, что из-за этого с тех самых пор уже не сплю вторые сутки. Прекрасные у меня выходные, неправда ли?
[indent]И литры кофе мне уже не помогают, действуя на меня как вода, всего лишь заполняя каждый мой атом. Похоже я уже не различаю ни вкуса, ни запаха, настолько вошёл в привычку сей рутинный напиток, что употребляю его, словно обязательное ежедневное лекарство, которое прожжёт и разъест последние мои клетки здравого смысла в этом бренном мире. Верю, что это произойдёт как можно скорее, потому что сумасшедшим в сей вселенной живётся проще всех. Я лихорадочно и резко оборачиваюсь на любой шум, треск, щелчок и звук, будь то ветка, царапающее моё окно от ветра ночью или мой пёс, выстукивающий лапами сакральный ритм по полу, в спешке бегущий ко мне, дабы самым первым разбудить меня. Да только я сегодня снова не сомкнул глаз и пустые кружки смешавшиеся с кипой бумаг на столе, расставленные чуть ли не шахматной партией [к слову, заведомо провальной — моей персоне шах и мат] тому подтверждение. Зрачки моих усталых, не_выспавшихся глаз порывисто мельтешат из стороны в сторону, скользя по уже выученным наизусть строчкам распечаток звонков. Мне пришлось ради своей нервозной прихоти воспользоваться своими полномочиями, ввести логин и пароль в базу, дабы вычислить кому принадлежит один номер телефона, что так меня подставил, выложив про меня все мои грязные делишки за спиной правоохранительного управления. Более того, адрес тоже известен моей персоне. И я к нему наведаюсь, прищучу этого стукача. Не представляю на что именно способен сейчас после всех навалившихся на мои плечи проблем и забот, силы есть только на то, чтобы выдать одну простую истину — меня раскрыли и это херово. Пусть и не до конца, без указания конкретики, описывая общими словами, вырванными из контекста. Но в скором будущем сия шарада дойдёт до моих коллег, и не нужно быть слишком умным, чтобы разгадать её. К тому же в полиции работают отнюдь не дебилы, коими их считает большая половина населения. А пока слава богам, до них ещё не успела дойти сия информация. Они не в курсе кто за всем этим стоит. По крайней мере, я на это надеюсь. Интересно, чтобы сказали мне в лицо, если бы узнали? Наверное, рассмеялись. Хотя мне всё равно кажется, что они за мной следят. Большой брат всегда бдит нарушителей правопорядка. Причём за всем этим стоит моё полицейское управление, в котором прохожу службу уже какой по счёту год. Если бы у меня была такая возможность, то работал бы дистанционно и не покидал свой дом, бросая его на произвол судьбы без присмотра, в крайнем случае доверяя лишь своей собаке, оставляя за главного. Хотя нет, тоже вряд ли, Чубакка вряд ли сторожевой пёс, он слишком добрый и ласковый, в лучшем случае облает, подлетая к незнакомцу со всех ног, дабы погладили. Его ошейник мной был проверен в первую очередь на предмет маячков отслеживающего устройства. Пусто. И в доме тоже ни намёка на расставленные ловушки, даже мои лампочки // плафон в люстре и в торшере всё те же, нарочно мной помеченные фломастером крестами. Но паника меня не покидает тем не менее, она лишь растёт с каждой секундой в геометрической прогрессии. Чувствую себя злодеем какого-то боевика, где главного героя давно уже раскрыли, да только все делают вид, что всё в порядке, пряча подозрительную ухмылку за лживой маской, вот-вот в жажде прижать и поймать с поличным. Но у них этого не выйдет, я не позволю сему свершится. Пока. Мне нужно разобраться во всём самому.
i n e v e r s h o u l d ' v e t r u s t e d y o u , i ' m c r a z y #have i been attacked?
[indent]Я так сильно облажался, что даже забронировал билет в один конец на Кубу. Любопытно, поможет ли мне это?
[indent]Но, по правде говоря, ещё не оплатил его. Потому что уходить по-английски явно не про меня. Я всегда привык ставить цель перед собой и идти к ней. Хотя мысль скрыться, уехать навсегда из Чикаго и прожить остатки своей жизни в бегах, сидя на берегу Гаваны в сомбреро, пончо, утопая в сизом дыме сигар, кофе с ромом и мастеря глиняные трубки, прельщает меня своей сладкой негой с каждым мгновением сильнее. Даже если за мной никто не установил наблюдение от моего начальственного управления, всё равно, эта идея кажется мне пока что в разы лучшей из тех, что пришли следом и поселились в моей черепной коробке, выстукивая лейтмотивом призыв к немедленному действию. И я оттягиваю неизбежный момент, запирая себя в коконе, сотканном из паутины накапливающихся раз за разом новоиспечённых бед. Мне необходимо срочно брать бразды правления в свои руки, чтобы не сойти окончательно с ума. У меня, как у парня, в свободном доступе которого есть пушка, наркотики и наручники, может всё плачевно кончиться. Никто не отменяет харакири и самобичевание, да только я не глупец, и уж точно отнюдь не самоубийца. К тому же слишком люблю свою семью, друзей, чтобы поступать подобным образом. К тому же, с кем останется Чубакка? С трупом? Ну, уж нет, в моём расписании, каким бы хилым и однообразным оно не было, такого на этой неделе, по крайней мере, явно не будет. Я, чуть не опрокинув стол, загребая в одну кучу едва помятые листы с распечатанной информацией и смахивая их в свой рюкзак, слишком порывисто собираюсь наведаться к своему стукачу за тем, чтобы заглянуть в его глаза и мысленно спросить — зачем? Зачем он поступает так? Какая ему от этого выгода? Зачем? Зачем он сунулся туда, куда не следовало? Зачем? Что он хочет? Денег? Наживы? Или же он на кого-то работает? Зачем? Рой вопросов ядовитыми пчёлами опережают моё подсознание, жалят со всех сторон, торопя меня выскользнуть из дома, как можно скорей. Можно сказать, что это они за меня приняли решение и я, даже толком не осознал, выныривая из бурного потока своих мыслей, как оказался сидящим сейчас за рулём своей машины напротив пункта своего назначения, в которое доселе планировал попасть — похоронного бюро? Кажется, либо у меня отшибло окончательно память, либо проспал всю дорогу с открытыми глазами [верю, что ничего не нарушил], потому что абсолютно не помню, как захлопнул дверь, выключил ли газ перед уходом, покормил ли собаку перед тем, как выскользнуть из дома; кардинально потерял кусочек пазла с каким рвением завёл своего железного зверя, как выжимал педаль в пол и следил за пробками, светофорами и регулировкой движения, пока нёсся по шоссе. Убеждаю себя в который раз в том, что сделал всё по правилам и в здравом уме, потому что последние клетки рационального рассудка должны быть использованы благонамеренно. Потому что сейчас от них не останется ничего, ибо пришло время разборок и выяснения отношений. Мне необходимо докопаться до истины самому. И на это пойдут все способы, на которые только способен.
[indent]Ещё один глубокий вдох, прежде чем бросить взгляд на своё измотанное и потрёпанное отражение в зеркало дальнего вида. Всё пройдёт тихо и бесшумно, без лишних смертей и жертв. Возможно. Я покидаю свой автомобиль, выбираясь из него, одновременно пряча за пояс свой глок и одёргивая кожуху. Моя тачка теперь припаркована в самом дальнем углу и сливается с привычной унылой обстановкой. В который раз соглашаюсь с самим собой, что выбрать тёмный, почти иссиня вороний чёрный цвет было здравой идеей. Я тяну на себя дверь и звучный колокольчик на ней сообщает о моём присутствии хозяевам помещения. Внутри меня встречает активный, но приятный запах дерева и терпкой, но медовой горечи и парочка выставленных для примера раскрытых гладких, сияющих, натёртых до блеска коробок. Кажется, именно таким ароматом можно охарактеризовать моё состояние в данный момент. Пока никто не вышел мне навстречу, я знакомлюсь и привыкаю к обстановке, неспешно вышагивая и рассматривая бюро. Благо, без внимания меня не оставляют и через пару мгновений, слышу, как раздаются чужие шаги, сообщающие мне о присутствии здесь ещё одного человека. Наверное, такого же живого, как я. Пока что. Разворачиваюсь ровно [может чуть больше, учитывая мои амбиции] на 180 градусов и мой взгляд буквально впечатывается в такие знакомые до боли прошлого глаза. Он словно вырос из-под земли голографической картинкой, ничуть не изменившись за годы с последней нашей встречи, а точнее лютой ссорой, закончившейся тяжёлым для обоих разрывом. Я помню очертания его фигуры не только своим взором, все мои импульсы тут же рефлекторно напряглись и сжались в туго напряжённую спираль. Меня сковало и парализовало от увиденного силуэта, ведь передо мной предстал не кто иной, как тот, кому когда-то признался в своих чувствах. Да только он всё равно никогда не услышал этого за всё то время, что мы были вместе, ибо мои слова сорвались с губ не тет-а-тет, а в диалоге между мной и моим рассудком, когда он крепко спал в моих объятиях. Но это было так давно, что я уже забыл. Не противно врать самому себе, Оззи? Нет, я никогда его не забуду, ведь он — лучшее, что было со мной, и похоже теперь к тому же худшее. Воспоминания о человеке не должны быть только приятными, правда?
# i n e v e r s h o u l d ' v e d r o p p e d t h e g u n d o w n , b a b y took two shots to my heart
[indent] — Ты . . . , — на выдохе, я чувствую, как последний провод оголённого нерва не просто истончается, а рвётся, забирая последние нити здравомыслия. Не ожидал такого поворота. Кажется мой мозг только что сделал кульбит из поспешных выводов. Поправьте меня, если ошибаюсь, но человека, которого зовут Калеб, который работает в этом похоронном бюро, который пиздец, как меня подставил и почти сдал со всеми потрохами сейчас стоит напротив меня? Мне трудно поверить в происходящее. Мне люто тяжело осознать, что это правда. — Твою мать. Какого чёрта, Калеб?, — в конце концов выдавливаю из себя, разрезая громогласно образовавший туман тишины. Мне уже даже начало казаться, что разобрал звуки сверчков, что ещё больше усилило растерянность от всей этой ситуации. Я начинаю суетиться, не замечая, как непонятно когда стал выхаживать из одного угла в другой, наворачивая полу_круги. Запускаю пальцы в свою шевелюру, не с целью, чтобы поправить выбившуюся чёлку, а затем, чтобы скрыть своё замешательство и сообразить, раскладывая пасьянс из своих игральных карт судьбы. Потому что мне действительно трудно поверить, что а) передо мной здесь и сейчас призрак моей юности Калеб Олсен и б) возможно, здесь есть другой парень с таким же именем, к которому моя персона собственно пожаловала для того, чтобы как следует надрать ему задницу за его проделки. [float=left]
[/float]Какова вероятность в процентном соотношении, что здесь похоронное бюро, в котором обязательным условием является пункт, чтобы всех сотрудников звали именно так? — А здесь есть другой Калеб? Я даже могу описать его портрет, — зачем-то останавливаюсь как вкопанный, словно только что меня осенила гениальная мысль и я решил ею срочно поделиться. И только после того, как разрешил пуститься в вольное плавание со своих губ сорвавшийся без спасательного круга вопрос, понял, что звучит это нелепо. Но уточнить, наверное, стоило, прежде, чем начинать новую волну потока своей словесной бравады, правда? За течением тупых вопросов начинает брезжить злоба осознания и принятия факта неизбежности. — Мне нужен определённый Калеб, который поступил, знаешь ли, как последняя гнида, — начинаю перечислять я, подбрасывая характеристики и ходом приближаюсь с каждой выброшенной фразой к молодому человеку, делая с последующим описанием шаг, сокращая между нами расстояние. — Калеб, который вместо того, чтобы показать своё лицо, теперь прячется, как трусливый ублюдок, — шиплю и буквально выплёвываю очередное оскорбление, поравнявшись с выставочным, открытым коричневым гробом, внутри которого алая обивка. Надо же, да это целое искусство, словно икея для вампиров и параллельно магазин мебели для покойников. Мне даже захотелось потрогать на ощупь материал, но вместо этого пальцы сжались в ладонь до боли костяшек от нагнетающей меня непроизвольной злости. — Калеб, который ведёт себя, как сука, мелко, низко и мерзко, знаешь такого?, — начинаю заводиться, мой голос срывается на крик. Я больше не выдерживаю, со всей силы, до ошмёток нанесённой лакировки краски в разные стороны, мой кулак летит в деревянное ребро конструкции, оставляя вмятину и отпечаток. Сделал это специально, чтобы запугать брюнета и отвлечь его. И кажется у меня это получилось. Чем пользуюсь, пока Олсен замешкался, не ожидав такого поворота событий от меня. Тем временем, я чуть ли не вплотную рядом с ним, не теряя ни секунды с фразой ущерб оплачу, хватаю его за грудки [прямо за ворот одежды] и хорошенько встряхнув, пригвождаю прямо в ту самую часть гроба, которую только что мутузил. — Надеюсь, мне не надо объяснять зачем я здесь, Калеб?, — уголки моих губ взлетают вверх в ядовитой усмешке. — Поделишься со мной, какого хера ты творишь или придётся выбивать из тебя признание силой?, — прижимаюсь к парню, перемещая обе свои ладони ему на шею, едва, легонько сжимая [мой презент из 2к11 года]. Буравлю Олсена уничтожающим взглядом, соблюдая чёткий этикет по всем пунктам. Кажется, так нужно обниматься, когда встретил своего старого знакомого, не так ли?
[indent]А что? Вы обычно не душите при встрече своего бывшего парня, который вас бросил?
[indent]Привет, Калеб?
[indent]Как дела, Калеб?
[indent]Run, Caleb, run.
[/float]Есть люди, которые меняют не только нас, но и дальнейшее восприятие на жизнь. Встретив на своём пути Олсена, я не думал, что буду тем, кем являюсь на данном этапе. Возможно, благодаря тому, что парень меня подтолкнул, дал заветный пинок своими поступками, меня сделали тем, кем сейчас предстою перед ним. Наши недомолвки сделали вашего покорного слугу сильнее. И я замечаю, что молодой человек также хочет обрушить на меня шквал вопросов, которые, по всей вероятности, мучали его и держали в тисках всё это время за столько лет. Только вот он как обычно предпочитает играть со мной в молчанку, игнорировать мой взгляд и вновь избегать со мной любых точек соприкосновения. Мне любопытно, брюнет ощутил то магнетическое притяжение между нами, стоило мне только коснуться его? Потому что как только мои пальцы оказались на его шее, всё моё тело пронзило вдоль и поперёк разрядом тока. Будто моё сердце остановилось и потребовался дефибриллятор под названием Калеб, чтобы запустить пульс снова, вернуть его в привычный ритм, чтобы восстановить сие грубое нарушение. Правда, боюсь, это невозможно, ибо теперь каждый мой стук по рёбрам больно выбивает чечётку, чуть ли не ломая кости. Настолько сей бездушный орган жаждет вырваться наружу, чтобы снова ощутить привычное тепло, затаившись в тёмном царстве одиночества на несколько лет. После Олсена мне никто так сильно не нравился в моей жизни, если и были какие-то отношения, то они не вызывали те ощущения, что удалось затронуть этому изворотливому парню. Я почти безразлично веду себя, не слушая, как Калеб снова чередой своего словарного запаса пытается отнекиваться и вырываться из моих властных оков. Тем временем мои руки словно мне не принадлежат, каждая подушечка моих пальцев почти что нежно поглаживает кожу брюнета на его горле, успокаивая. Не собираюсь ему делать слишком больно, в отличие от него, ведь он разбил мне сердце на мириад осколков в школе. Я чувствую, как венка на его хрупкой, по сравнению с моим суровым захватом, шее, пытается азбукой морзе позвать на помощь, толкаясь в мою ладонь. Но по всей вероятности, мы здесь одни и начальство сейчас отсутствует, оставив за старшего Олсена. Какая фатальная ошибка для главного и какое потрясающее везение для меня.
[/float]Он его прочитал и не ограничился этим, пробежавшись взглядом по всей переписке. Я даже не успел возмутиться на счёт того, что вообще-то сканировать и отслеживать телефон своего парня [?] без спроса не совсем правильно. Хотя, мы вроде как не обсуждали наши отношения друг к другу или всё-таки обсуждали? — Не смей идти за мной!, — его фраза летит в меня острыми пиками, словно Калеб швырнул в меня не фразу, а хрустальную вазу, которая попала прямо в висок, оцарапав кожу. Но я упрямый и пускаюсь за ним со всех ног. Он пытается прибавить шагу, но у него ничего не выходит. — Калеб, прости меня, это не то, что ты подумал, — банальная отговорка, неужели брюнет на неё клюнет? Пустые никак не связанные между собой глупые буквы, которые к тому же даже не сочетаются друг с другом. Я оказываюсь быстрее и ловлю его, заключая в свои объятия крепко, как только могу. Пытаюсь притянуть к себе и поцеловать, не важно куда. Мне почему-то кажется, что именно так удастся его удержать. Но это вовсе не так, всё иначе и сложнее. Калеб отталкивает меня от себя, и я отрешенно соскальзываю вниз, прямо на колени. И даже это не помогает, чтобы извиниться перед ним. Наверное, со стороны выглядел жалко, как последний кусок дерьма, отчаянно пытающийся вымолить прощение, будто изменил ему, а не поспорил на него. Олсен бросает ещё что-то неразборчивое в духе угрозы, вроде как даже «только попробуй», и я окончательно сдаюсь, так и оставшись стоять на коленях, будто это спасёт моё положение и получу воздаяние за замаливание своих грехов. Всё это время смотрю, как он собирает вещи, садится в машину и уезжает. А ваш покорный слуга остаётся один, смотря как клубятся облака дыма и стираются за гравием колёса машины, увозящей его от меня. После того рокового дня я не осмелился к нему подойти, чтобы вновь заговорить и расставить все точки над «i». После того рокового дня ему даже не хотелось узнать подробности и выслушать мои объяснения. После того рокового дня всё, что мне хотелось — забыть всё, что связано с Калебом. И его самого.
[/float]— Я ведь знаю, что это ты слил всю информацию обо мне и о моих незаконных делах, — хмурю брови и всё ещё не понимаю, как он мог сделать нечто подобное, а уж тем более, если был в курсе того, что это я. Это месть за то, что с ним сделал в школе? — Просто хочу понять, почему ты это сделал? Ради чего? Ты знал, что это я?, — тишина настолько зловещая, что даже слышу как тикают часы на моей руке, или сам выдумал в своей голове такой звук, что не исключено, ведь только что засунул своего бывшего вообще-то в гроб, словно вернулся в старшие классы, когда отшвыривал всех гиков в стоящие за школой мусорники. — Калеб? Ты меня слышишь?, — боже, до чего глупый вопрос. Обеспокоенно оглядываю ритуальную конструкцию, в которой заточён Олсен. Я надеюсь, что не переборщил с тем, что сотворил, но чувствую, как усугубил своё отношение с брюнетом ещё больше. Как мне вообще могло прийти в голову такое? Засунуть бывшего в гроб в наручниках? А вы так делали?
